Идет, скажем, по улице человек и видит идущего ему навстречу отца родного – и пребывает какое-то время в сомнении: отец это или просто кто-то похожий на моего отца? Но если этот же человек видит отца взором внутренним – в ярком воспоминании, в сновидении – тогда бывает уверен полностью: это мой отец и никто иной.
Так вот, Второе пришествие этим от Первого и отлично будет. Люди увидят Бога не внешним, а внутренним своим взором. Бог придет во внутренний человека мир.
Поэтому не останется атеистов, не останется маловеров. Пожалуй, даже и ВЕРУЮЩИХ не станет. Вопрос «верю или не верю» ведь отпадает, когда ты лично знаком! А как Второе пришествие совершится – все познакомятся лично, все станут Бога знать лично, как Его нынче только святые знают.
Означает ли это, что все тогда поголовно люди станут святыми? Ответ: пожалуй, все ЗАХОТЯТ ими стать, да не все СУМЕЮТ.
Все тогда попытаются выполнить главную заповедь учения христианского: возлюби ближнего своего как самого себя (Мф 22:39). Раньше почему не пытались? А потому, что сомнения маловеров мучили: Да есть ли вообще Бог? А если даже и есть, то Христос ли это? А если даже Христос, то правда ли так велел? С чего это мне ближнего любить как себя, если этот ближний -…
Но Второе пришествие положит маловерию конец, и возлюбить ближнего как самого себя попытаются поголовно все. И добрые, и злодеи, и даже вот злодеи закоренелые!
У добрых это получится. Сразу и навсегда.
Даже и у незакоренелых негодяев получится. Хоть и не без усилий.
Однако для злодеев закоренелых такая попытка – пыткою обернется.
С чего бы пыткой? С того, что если душа пускает корни во зло, то через эти корни зло это ее на себя подсаживает, словно бы на наркотик.
Наркоман бы может и хотел соскочить с иглы, а не получается у него. В случае, когда подсел он, как это говорится, конкретно.
Так точно и закоренелый злодей. Злодействовать перестать не может при всем желании. Правда, у злодеев сейчас и желания такового нет. Однако это сейчас. А вот как только произойдет Второе пришествие – желание перестать злодействовать у злодея появится. Даже закоренелый негодяй пожелает возлюбить ближнего. Но не сможет. Немочь в этом деле почувствует.
И вот эта самая немочь как раз и ПЫТКОЮ для злодея того покажется. Почему? Потому что раньше он мог оправдывать неспособность свою полюбить ближнего какой-нибудь философией. Ложной философией, разумеется. Но позволяющей в собственных-то глазах оправдать ему эту свою импотенцию духовную, это свое ничтожество полное в деле любви ко ближнему. Лже-философия позволяла злодею быть в собственных глазах даже чем-то вроде героя. Ну или, по крайней мере, крутого парня. Но вот в его мире внутреннем воссиял Христос! И высвечивает ему Христово сияние ничтожество злодейской души его и лгать злодею теперь самому себе уже бесполезно, ибо вот никак не возможно! И вот это-то и есть ПЫТКА: лишиться даже иллюзии самооправдания