любовью Бог сочетает людей в миру, то ведь Любовью-то соединяет Он их (или уже нечто большее, чем людей?) – в самом Боге.
А в Боге расстояния нет. А значит в Нем не нужны (да и невозможны) какие-либо коммуникации (опосредствования).
В отличие от просто любви – сама Любовь исцеляет от мира и ею ты рождаешься в Боге. Только вот обыкновенно хромой (человечествующий) – даже уже и практически исцелившись от хромоты… все-то по привычке хватается за костыль (мира), чем и выпадает из исцеления (Бога). Поэтому научают книги новозаветные: чтобы родиться в Боге – надо умереть миру (Иак 4:4).
Но ЧТО есть умереть миру – родиться в Боге? О том находим у Экхарта: «Душа, в которой надлежит родиться Богу [и которая тем – Любовью – рождается в Боге], должна отойти от времени, как и время от нее, она должна подняться и застыть в этом богатстве Господа. Там даль и ширь не далека и не широка! Там познает душа все вещи и познает их в их совершенстве. Что бы ни писали мудрецы о высоте неба, малейшие силы моей души выше высокого неба. Не говорю о разуме, он дальше всякой дали. В нем я так же близок к месту, лежащему за тысячу миль по ту сторону моря, как к тому, где я нахожусь сейчас. В этой дали, в этом богатстве Господа душа познает все; там ничего не теряется для нее и ей больше нечего ожидать» (Экхарт, О свершении времен).
И вот молчальники принимают обет молчания. Зачем? А такой обет помогает исцеляющемуся от человечествования (держащему путь Домой) не потянуться непроизвольно до костыля – привычки к общению через мир посредством трясений воздуха!
И души молчальников поднимаются и застывают в богатстве Господа. И в нем общаются напрямую с теми, которых Любят.
Воображают образ – и видят их! Сначала неотчетливо, но потом научаются лицезреть и такими точно, как ЕСТЬ они. А позднее – и это самое главное – молчальники-анахореты постигают искусство видеть своих Любимых такими даже, какими их и НЕТ (здесь), то есть обнаруживают их образ истинный, что никакое воображенье образовать не может и никакое земное зрение воспринять, – и замирают, любуясь, и радуются как дети.
И точно так же молчальники воображают голос – и слышат своих Любимых. Вполне реально, хоть поначалу и не совсем отчетливо, улавливая лишь общий смысл или даже скорее только окраску фразы, а не словесный четкий строй оной. Но совершенствуясь в искусстве слуха духовного молчальник начинает слышать и в точности, как если бы принимал речь ухом своим телесным. Затем уже – и в этом-то смысл молчальничества! – вдруг постигает и непосредственное наречье духа, в котором любой обертон содержит словно бы тысячи осмысленных фраз (такое называют еще иногда пением ангелов или музыкой сфер).
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно