отказались отдавать в какие-либо учебные заведения, будь то казенные институты благородных девиц или частные пансионы, но домашнее образование ее было ничуть не хуже, чем гимназическое – у братьев. Отец нисколько не жалел на него средств, а история и литература крайне легко давались Алине, отчасти благодаря дару рассказчика, которым обладал ее гувернер.
– Гриша прав, – тут же сказала бабушка. – Ничего с твоим дядей не сделается. И нечего волноваться. Так… тут и другое письмо есть, от него самого. Поздравляю, у вас нынче есть кузен.
Письмо оказалось писанным несколько недель тому назад, и в нем Серж сообщал, что стал, наконец, отцом. Его молодая супруга одарила Сержа сыном, которого крестили Николаем – в честь тестя, не в честь его деда и брата. «Ужасное имя», – вдруг подумала Алина. Впрочем, выбирать было не из чего. Имена в роду Волконских всегда повторялись через поколение. Она сама названа в честь бабки по матери, ее братья названы в честь дяди отца и родного деда, соответственно. Против традиций никуда не пойдешь.
Сестра и брат отреагировали на это известие с известной долей равнодушия. Дети рано и поздно появляются у всех. Вот в крепость сажают далеко не каждого и не всегда.
– Его арест ведь должен быть как-то связан с происшествием на Петровской? – Алина решила не оставлять бабушку в покое до тех пор, пока она не скажет все, что написала мать, или, по крайней мере, не даст ей прочесть это письмо.
– Мне сие неизвестно, – отпечатала пожилая княгиня. – И вообще, пошла бы ты, лучше подобрала вышивку, будем делать одеяло для младенца Николая. Надо написать Мари, чтобы она не думала, а к нам приезжала.
– Ну, если она приедет, то я уступлю ей комнату на это время, – проговорил князь Григорий. – Младенцы мне совершенно ни к чему, когда я занимаюсь.
Брат занимался тем, что пытался написать «первую романтическую оперу» по либретто одного из своих приятелей по французскому пансиону. Алина всегда издевалась над его попытками, но вынуждена признать, что таланта к музыке и пению у него куда больше, чем у нее, не ушедшей дальше исполнения простых гамм и полудетских пьес на фортепиано, а к пению и вовсе не способной.
– Надо же! А сам-то был каков… Вот как сейчас помню, – начала бабушка и продолжила было, к вящему негодованию Гриши, если бы ее не перебила Алина:
– Надо узнать точно, что происходит с дядей Сержем. Он же, верно, не написал в своем послании о том, что его готовятся арестовывать?
– Нет, да с чего ему узнать о том было? – княгиня отвела руку, держащую исписанный неровным и не слишком разборчивым почерком Сержа листок – несмотря на старческую дальнозоркость, очков для чтения она не признавала принципиально. – О Боже, ну когда же Сережа уже научится писать по-человечески… И пусть бы левой рукой тогда писал, лишь бы не такими вот каракулями, ничего же разберешь.
– Дайте мне, я помогу, – Алина приблизилась к пожилой даме