Раевский. – На то они и враги. Если нельзя уничтожить самого врага – так, чтобы стереть его из памяти на веки вечные – добираются до женщин и детей. Поэтому все то, что мы с отцом предпринимаем, направлено на одну только цель – защитить тебя и ребенка. Чтобы Серж нашел вас живыми и невредимыми. Поверь, в этом нет никакой задней мысли, никаких коварных планов. Если ты с сыном приедешь в Петербург, то подвергнешься множеству нападок, от которых тебя некому будет защитить.
– И кто же… осмелится? – спросила сестра у него тихо. В глазах ее сиял некий восторг, заставивший Александра ухмыльнуться. Нет, в самом деле, кто бы мог поверить, что малышка Мари, наивная и яркая птичка, абсолютно светлое и бесхитростное существо, выросшее в семействе, где у каждого было двойное дно, любимица и муза различных стихоплетов – от откровенного дилетанта графа Олизара до безмерно талантливого Пушкина – окажется столь амбициозной? «Пожалуй, надо было сказать ей об этом куда раньше. До замужества», – подумал он. – «Глядишь, и ничего этого не было бы…»
– Тот, кто посадил твоего мужа в тюрьму, – твердо произнес он вслух.
– Государь? – голос Мари предсказуемо задрожал, сама она почувствовала холод внутри. Ей было сложно сопоставить царя, о котором она если и думала, то как о Боге, с вражеской силой, намеренной расстроить ее жизнь, уничтожив ее супруга.
Брат покачал головой, опровергая ее столь очевидное и понятное предположение.
– «Враги человеку домашние его», – проговорил он как бы между прочим. – Подумай над этими евангельскими словами, сестренка.
В лице Мари, еще мгновение назад отражавшем восторженность и вдохновенность, появилось нечто, заставившее Александра податься чуть назад. Иногда это je ne sais pas quoi он видел в лице отца, и ничего хорошего его внезапное появление не предвещало.
– Спасибо, что напомнил, Саша, – холодным и отстраненным тоном произнесла Мари. – Я думала как раз об этом немало эти дни. И так не поняла – ты мне враг или друг?
– Неужели же у тебя есть основания предположить первое? – в голосе Александра впервые послышалась неуверенность. Он опустил глаза, предчувствуя – что бы сейчас сестра не сказала, она будет права.
– А кто тебе мешает осуществить все замыслы, которые ты так любишь приписывать остальным? – Мари бросила на него тяжелый взгляд, камнем повисший у него на сердце. – Мы с Николино в твоей полной власти. И, не отрицай, амбиции в тебе сильны…
Александр не сразу нашелся, что ответить. Его лоб покрылся испариной, стало внезапно жарко от некоего потаенного, давно убитого и похороненного стыда. Почему он воспринимал ее как пешку, которую легче легкого впечатлить, испугать, заставить поступать по его указке? Верно, и впрямь, замужество и материнство делают женщин умнее, осторожнее, лишают остатков былой наивности. Нежная девочка, какой была Мари, потихоньку превратилась