мне его жаль. Я так не хотела с ним расставаться. Очень светлая была картина. Если бы там было лето, я бы подумала, что это Моне.
– Почему была. Она и сейчас есть, только радует другие глаза. У нас с тобой ведь ещё весна, правда? Зима наступит не скоро.
– Я думала, что эта картина будет на выставке.
– Она и будет. Просто её заранее купили. Ты помнишь, как я встретил тебя на выставке?
– Да, прошло три года.
– А мне кажется, что мы познакомились вчера.
Сонечка удивлённо посмотрела в его синие глаза.
– А мой портрет, где он? Тоже на выставке?
Она, казалось, застала его врасплох. Леонардо помрачнел.
– Нет! Его купили! Один иностранец, англичанин, кажется.
Повисло неловкое молчание.
То было полотно размером в один квадратный метр с названием: «Испанский танец». На картине Леонардо изобразил Софию в пол-оборота, танцующую фламенко. Волосы танцовщицы собраны в тугой жгут и уложены венчиком на макушке. Тёмные пряди заметно оттеняют бледную прозрачную кожу лба, художник намеренно изобразил их иссиня-чёрными, чтобы подчеркнуть настроение и глубину танца. На Софии чёрное бархатное платье с глубоким вырезом на спине, затянутое красной шнуровкой на талии. Алый атласный из оборок шлейф зажат между запястьями высоко поднятых над головой рук с устремлёнными вверх растопыренными пальцами. Кроваво-красный цветок у основания шеи и взгляд-ультиматум, манящий, приковывающий внимание, выдающий фееричную экспрессию женщины. Это полотно – как стоп-кадр: монолог, вызов, откровение. Леонардо считал его лучшим своим творением. И если бы ему суждено было родиться только для того, чтобы написать эту единственную картину, этого было бы уже достаточно. Картина оказалась роковой для него. Она высосала Леонардо по каплям, не давая покоя его воспалённой душе ни днём, ни ночью. После неё художника так не вдохновляла ни одна работа. Он стал писать на заказ, забыв дорогу на второй этаж. Его жизнь словно разделилась на до и после. Впервые картина была выставлена в центре Петербурга в «Манеже» на Исаакиевской площади. И в течение полугода Леонардо одолевали настойчивые звонки с предложениями купить полотно. Но портрет был обещан Сонечке. А три месяца назад в мастерскую явился неожиданный гость – мужчина неопределённого возраста, англичанин. Он предложил автору сумму, которой бы хватило на всю оставшуюся жизнь. Квартира-мастерская была съёмной, а выражение «художник должен оставаться голодным» давно потеряло свою актуальность. Леонардо сдался.
Иностранец говорил на чистом русском языке, был учтив, сказал, что у него давние связи на таможне и что Леонардо может спать спокойно. Но после того, как картина покинула мастерскую, у её создателя не было ни одной спокойной ночи. И дело было вовсе не в том, что его мучило чувство вины перед Софией. Просто жизнь сама по себе потеряла всякий смысл, и былое вдохновение, казалось, навсегда покинуло эту обитель.
Сонечка, не сказав ни слова, встала и направилась к выходу. Мужчина