любимого племянника, была роскошной и просторной, но, увы, безнадёжно устаревшей. Поездка по вымощенным грубо отёсанным камнем улицам Кале могла послужить яркой иллюстрацией к бессмертному творению Данте – к той его части, где описаны страдания людей, в список добродетелей которых не входят терпение и смирение перед лицом жизненных перипетий.
– А вот и особняк мэтра Савари! – д’Эффиа перевалился через колени Данжюса и протянул руку, указывая на неказистое здание, выделяющееся среди скромных собратьев на Каштановой улице тремя этажами под высокой двускатной крышей с похожими на глаза слуховыми окнами и представительного вида крыльцом с колоннами и треугольным фронтоном. Даже если бы соседние здания оказались четырехэтажными, то и тогда длинные печные трубы на крыше особняка, снятого мэтром Савари, возвышались бы над всей округой.
– Каждый раз, приезжая сюда, не перестаю удивляться! Да это же почти дворец! По масштабам Кале, конечно же, – высказался д’Эффиа.
Не расслышав его слов, Данжюс ответил кивком головы. В ту самую минуту он был сосредоточен на поиске решения спора с де Гишем. Ему было необходимо загладить свою нечаянную вину перед графом во что бы то ни стало и помириться, не доводя ссору до поединка.
Громкий скандал неминуемо привлечёт внимание ко всем его участникам, и, что хуже всего, вызовет пересуды о причинах ссоры. И вот тогда слухи разлетятся по всему Кале и с молниеносной быстротой достигнут Парижа. И ещё до того момента, как корабли с английской принцессой и её свитой появятся у берегов Франции, всё общество будет перемывать косточки двум великосветским щёголям, ища в их поступках скрытые мотивы и несуществующие причины для кровной вражды. И всё это сорвёт хитроумный план с переодеванием для прикрытия действий герцога де Руже, которому было поручено обезвредить козни барона Вандермеера и прочих шпионов.
– Приехали!
Д«Эффиа с чувством хлопнул друга по плечу и распахнул дверцу кареты.
Спрыгнув с подножки кареты прежде, чем она остановилась, взмахом руки маркиз пригласил Данжюса подняться на высокое крыльцо. Тот немного помедлил, с сомнением глядя на колонны, нелепо смотревшиеся на фоне фахверковых панелей, которые проглядывали сквозь трещины в выбеленном фасаде здания.
– Идёмте! Скорее!
Леон ещё только выходил из кареты, а д’Эффиа уже с шумом распахнул входные двери и ворвался в вестибюль.
– Господа? – не получив инструкций о том, как вести себя с самоуверенными и дерзкими знатными юнцами из Парижа, слуги, нанятые мэтром Савари, с недоумением и испугом расступились, позволив молодым господам войти в просторный зал, который служил одновременно как приёмной, так и примерочной.
– А! Данжюс! Вот вас-то я и жду!
Навстречу к ним вышел высокий и худощавый молодой человек, одетый в укороченную к талии тёмно-синюю курточку, плечи и рукава которой были украшены голубыми бантами и лентами, собранными в изящные розетки.
– Беврон!