Савари, тяжело сопя, поднялся с подушек, едва успев склониться перед княгиней, с недавних пор затмившей красотой и остроумием, а также изяществом и роскошью своих нарядов самых известных красавиц королевского двора.
– О, мадам! Дорогая моя княгиня! Муза! – выговаривая слова комплиментов, Савари облобызал милостиво протянутую к нему тонкую ручку, украшенную браслетом с россыпью из сверкающих бриллиантов.
– Любезный Данжюс, – Катрин окинула взглядом пустующие столики, – пожалуй, распорядитесь о завтраке на восемь персон. Я ожидаю ещё кое-кого на примерку моего нового платья. И да! Господа! – сверкающие лукавством зелёные глаза с вызовом смотрели на пылающего недовольством де Гиша. – Я жду от вас скромности и полного соблюдения моей тайны. Раз уж вы здесь, то извольте подчиняться правилам: никаких обсуждений нового платья до того, как я сама не появлюсь в нём на публике!
Пока опешивший от неожиданного внимания к своей работе мэтр Савари приходил в себя, Катрин заняла его место на софе, уютно устроившись среди вороха подушек и валиков. Несколько самых маленьких из них она игривым жестом смахнула на пол и, вздёрнув вверх острый подбородок, обратилась к наблюдающим за ней молодым людям:
– Ну что же вы, господа? У вас такие лица, что я уже готова поверить в ваше благочестие. Вы, что же, и впрямь решили блюсти Великий пост? Ни за что не поверю! Кстати, Данжюс, мой милый граф, я надеюсь, мне не пришлют завтрак, предназначенный для постящихся монахинь? При всём моём обожании и уважении к некоторым милым аббатам, прибывшим в Кале для подготовки невесты к венчанию, я не готова разделить их диету. Вальжан Делакруа, к слову, такой душечка! Но даже ради дружбы с ним я не последую монастырским порядкам. Ах, господа! В этой провинциальной глуши я вынуждена влачить самое скромное существование! Так что никаких чёрных хлебов! И никаких пресных бульонов! Лучше пусть меня заподозрят в безбожии, право слово!
– Да уж, это поздно исправлять! – тихо промолвил де Гиш.
Речь, произнесённая его сестрой с картинно сложенными на груди тонкими руками и возведённым к потолку молитвенным взором, вызвала приглушённый смех де Беврона и громкий хохот д’Эффиа.
Де Гиш демонстративно отошёл в сторону и, встав напротив окна, выходящего на улицу, уставился на тёмные просветы окон домов напротив.
Данжюс, не теряя весёлого расположения духа, сел на пол у ног молодой княгини и вальяжно разлёгся на подушках. В глубине души каждый из его друзей пожелал бы последовать его примеру, о чём свидетельствовали полные зависти взоры, которые они время от времени бросали на рыжеволосого шутника, подмявшего под себя горку подушек и с самым беспечным видом задремал.
– Так я распоряжусь принести ширмы и всё необходимое для примерки, ваше высочество? – осторожно поинтересовался мэтр Савари, бросив опасливый взгляд в сторону де Гиша.
Он всё ещё не понимал причин, отчего граф изволил явиться к нему в мастерскую в такую рань. И это