такого возраста!
– Я не мог бросить ее там, – оправдывался Лотар. – В этом лагере смерти.
– Но для нас так было бы лучше. – Хендрик пожал плечами. – А теперь что?
Они покинули стоянку на дне ущелья и поднялись на вершину скалистого обрыва. Дети остались далеко внизу, на песчаном берегу единственного зеленого застоявшегося водоема во всем ущелье, в котором еще оставалась вода.
Дети сидели рядом на корточках; Манфред вытянул вперед правую руку, держа самодельную леску. Мужчины увидели, как мальчик отклонился назад и перебросил леску из руки в руку. Сара вскочила, ее восторженный крик донесся до мужчин. А они наблюдали, как Манфред выдернул из воды бьющегося, скользкого черного сома. Рыба запрыгала на песке, сверкая каплями влаги.
– Я решу, что с ней делать, – заверил Хендрика Лотар.
Но Хендрик перебил его:
– Лучше думай поскорее. С каждым днем, который мы тратим впустую, вода на севере пересыхает, а у нас до сих пор нет лошадей.
Лотар набил свою трубку новой порцией махорки и задумался. Хендрик был прав: девочка все усложняла. Следовало как-то избавиться от нее. Внезапно он оторвал взгляд от трубки и улыбнулся.
– Моя кузина, – сказал он.
Хендрик недоуменно уставился на него:
– Я и не знал, что у тебя есть кузены.
– Большинство из них погибли в лагерях, но Труди выжила.
– Где же она, эта твоя любимая кузина?
– Она живет как раз на нашем пути к северу. Так что мы не потеряем времени, а просто оставим девочку у нее.
– Я не хочу туда идти, – горестно прошептала Сара. – Я не знаю твою тетю. Я хочу остаться с вами.
– Тише! – предостерег ее Манфред. – Разбудишь папу и Хенни.
Он придвинулся ближе к ней и прижал палец к ее губам. Костер уже догорел, и луна зашла. Только звезды пустыни сияли над ними, большие, как огни свечей, на фоне черного бархатного полога неба.
Сара заговорила так тихо, что Манфред едва мог разбирать слова, хотя губы девочки находились в нескольких дюймах от его уха.
– Ты единственный друг, который у меня когда-либо был, – сказала она. – Да еще такой, кто учил меня читать и писать.
Манфред тут же почувствовал, как от этих слов на его плечи лег огромный груз ответственности. До этого момента он испытывал к девочке двойственные чувства. У него, как и у Сары, никогда не было друзей его возраста, он никогда не ходил в школу, никогда не жил в городе. Его единственным учителем был отец. Всю свою жизнь Манфред находился среди взрослых мужчин; рядом были его отец, Хендрик и грубые суровые мужчины. И никакая женщина не заботилась о нем и не проявляла к нему нежности.
Сара стала его первой подружкой, хотя ее слабость и глупость раздражали Манфреда. Ему приходилось ждать, пока она догонит его, когда они поднимались на холмы, и она хныкала, когда он бил по голове сома, умерщвляя его, или сворачивал шею жирному коричневому франколину, попавшемуся в силки. Однако она смешила его, и Манфреду нравился ее голос, когда она пела, – голос