до деревни пришлось добираться на машине с бензиновым двигателем – электромобили здесь не использовали.
Водитель был местным, из Ширияхи. Жилистый, небритый мужик лет шестидесяти, он возил в Архангельск на продажу корзины, которые плели деревенские старухи. Он загрузил Нину на переднее сиденье чудной колымаги с подходящим для цели поездки названием «пирожок». Всю дорогу сильно трясло и мучительно воняло бензином.
В деревне для Нины приготовили комнату в самом добротном доме – двухэтажном кирпичном особняке, где жил местный глава с семьей. От хозяев Нина с радостью узнала, что местная пекарка, Власовна, на следующий день как раз должна печь хлеб. Все складывалось удачно, возможно, уже завтра получится все разузнать и уехать из этой глуши.
Изба Власовны, одинокой старухи, стояла в самом центре поселения – деревянная, облупленная, давно ждущая покраски. Только резные ставни сияли желтым и зеленым. Видно было, что хозяйка скрупулезно следит за ними и регулярно подновляет, методично проходя кистью каждый завиток.
Сама Власовна вышла к гостье заспанной, нечесаной, в длинной ночной рубашке. Она уставилась на Нину и долго смотрела на нее молча, разглядывая с головы до пят, как будто не слушая объяснений и просьб.
– С Москвы? – грубовато переспросила старуха, развернулась и утопала в свою комнату.
Нина шагнула в горницу, сдаваться она не собиралась.
Из темноты раздался громогласный голос Власовны:
– А че, напеку я хлеба-то. И для Москвы напеку!
Она появилась минут через десять, с аккуратно забранными под разноцветный платок волосами, в прямом темном платье, слегка облегающем массивные выпуклости. Бабка строго, исподлобья взглянула на Нину и прошла на кухню, буркнув:
– Пади сюда-то!
На кухне Нина увидела наконец русскую печь. Когда-то побеленная, но теперь немного засаленная, она высилась в углу, уходя в потолок широкой трубой. Нина внимательно рассматривала каждую деталь. Она уже прочитала о различных вариантах устройства русских печек, и ей нужно было выбрать оптимальную конструкцию для стандарта, который потом пойдет на «внедрение в массы».
Власовна молча натянула поблекший фартук, густо пропитанный отсыревшей мукой, и сказала:
– Для тебя одежки нет, близко не подходи, запачкашь. Хошь – смотри. Тока не подходи!
Хозяйка говорила короткими, обрывистыми фразами, но будто сцепляла их в одно большое слово, немного вытягивая окончания. Только расцепив обратно эти слова, можно было понять, что она говорит.
Нина не боялась грубости бабки; она приехала с определенной целью и не особо надеялась на гостеприимность, потому не обиделась. Сложив руки за спиной, москвичка послушно замерла в углу.
Власовна поставила на стол большой чан с тестом и пояснила:
– Тестообычное, замесилавчеравночь. Мукаводасоль эта…
Нина кивнула, в голове повторяя и осмысливая, что трындычит старуха.
Бабка расставила на столе круглые