наблюдал, как сигарета медленно тлеет на садовой плитке.
– Да уж… не позавидуешь.
Режиссер удивленно повернулся к нему:
– Почему не позавидуешь?
– Ну, вроде как каждый день не знать, где ты… и семью не узнавать… – Антон откашлялся для уверенности. – Этому и не позавидуешь!
Аркадий ухмыльнулся.
– Она была самой счастливой женщиной на свете, Антон!
Аркадий Степанович поднял голову вверх. Еще не стемнело, но луна упрямо висела на светлом небе, словно наблюдая, кто же все-таки победит – день или ночь.
– Она была самой счастливой, потому что ее любили. А когда тебя любят, больше ничего не нужно, даже памяти…
Антон поковырял носком ботинка щелку между плитками.
– Я у вас шлем тогда брал, – вдруг сказал он.
Режиссер непонимающе посмотрел на мальчика.
– Я его не вернул еще… шлем для игр, – с вызовом продолжил Антон, сверкнув глазами.
Аркадий рассмеялся и покачал головой.
– Антон, можешь оставить его себе. Степе не нужны шлемы! Степе вообще мало кто нужен. Поэтому я очень рад, что у него появился ты. И я готов за это тебе отдать шлем! У Степы очень мало друзей.
Аркадий Степанович украдкой взглянул на Антона и будто смутился, а потом поправился:
– У Степы нет друзей… и ему очень сложно. Ты будь с ним, пожалуйста.
Антон пожал плечами. У Аркадия завибрировал браслет, он посмотрел, кто звонит, и отключил вызов.
– Знаешь, а я ведь совсем не старый! – вдруг весело сказал Аркадий. – Время летит так быстро, все кажется, что я такой, как ты или Степа. И так сложно объяснить вам, молодым, что и вы скоро так же… Мы же все, в общем-то, на одном уровне. Просто вы не понимаете, что мы похожи, а когда поймете, уже поздно… Нужно будет доказывать другим, молодым…
Аркадий засмеялся. Антон кивнул и тоже засмеялся.
– Пойдем, я скажу водителю тебя подбросить, – поднялся режиссер.
Дома Антон продолжал думать об Аркадии Степановиче и о том, как тот сломал руку Лизе. Чем же она его так разозлила? Вообще, он классный. Степа вечно ноет, недовольный. Не соображает, что ему досталось. Такой отец!
Ночью Антона залихорадило. Это случалось редко, обычные болезни обходили его стороной. Мать перепугалась, накапала в ложку какого-то лекарства и заставила выпить. Она не отходила от сына до тех пор, пока не убедилась, что температура спадает, долго гладила по голове, потом, уставшая, поплелась к себе в комнату.
Антон прилег. Непривычно чесался затылок и в горле першило, но откашляться не получалось. Мысли запрыгали, ускоряясь, будто сталкиваясь друг с другом. Пришлось встать. Мечущиеся идеи преобразовывались в слова, а слова – в непонятный столбик. Он потянулся к планшету – напечатать их, но тот был разряжен. Тогда Антон схватил лист бумаги, карандаш и печатными кривыми буквами – правописанию в школе не учили, отец когда-то показал – вывел:
От Севера и на Восток
Идите, господи,