куда ни попадя.
Перед третьим выстрелом командир целился чуть дольше. Он показал Фрицу раскрытую ладонь, и тот подготовил осколочный снаряд. Когда грянул выстрел, резко запахло жженым пластиком, а потом Антон уже мало что понимал. Как в тумане он видел Цыгана, который орал, вытаращившись на него и показывая на ручку переключения скоростей. Антон попытался собраться и дотянуться до ручки, но сил почему-то не было. Руки не слушались. Затем он почувствовал сильный удар в бок машины с той стороны, где сидел.
Цыган продолжал беззвучно, как в немом кино, материться и на Антона, и на командира в ответ на судорожные толчки ногой сверху. Антон не смог переключить скорость. Раздался мощный удар и раскатился по всему телу. Кабина заполнилась дымом. Антон задрал голову вверх и увидел, как Одноглазый откинулся на сиденье, со лба его стекала жирная багровая струя. Фриц уже вылезал наружу, нещадно давя командира сапогами и оставляя позади себя быстро распространяющийся огонь от пролитого горючего.
Цыган рванул к нижнему выходу, а Антон словно протрезвел и стал рьяно протискиваться наверх – через труп командира. Он быстрее сообразил, что нижний люк заело. Цыган схватил его за ногу, словно призывая пропустить, но Антон остервенело двинул ему сапогом в лицо, куда-то в область переносицы, потом еще и еще раз. Наконец он вырвался из рук Цыгана, оставив того оглушенным в отделении управления, и быстро выскочил наружу. Оглянувшись, Антон опомнился и протянул руку – помочь, но водителя уже заело резвое пламя. Как паук в банке, Цыган метался от стены к стене, не понимая, что надо лезть наверх. Антон закрыл крышку люка и спрыгнул на землю.
Обернувшись, он увидел огромное поле, заполненное машинами. Некоторые тэшки безжизненно стояли, подбитые, с оторванными стволами и башнями. Другие завалились набок, жалобно задрав гусеницы. Остальные продолжали елозить по полю, оставляя за собой лязг и клубы пыли.
Антон побежал, пригибаясь под обстрелом, не зная, в какую сторону двигаться. Он увидел Фрица, который схватился в рукопашной с немецким солдатом. Тяжело дыша, он не мог одолеть навалившегося на него противника. Взглянув на Антона, Фриц сузил глаза, словно знал, что тот не придет на помощь. Антон дернулся к ним, хватаясь за пистолет, но немец уже всадил во Фрица откуда-то взявшийся нож и несколько раз провернул его в районе живота или паха.
Антон развернулся и бросился бежать. Он не сразу понял, что продолжает судорожно напевать песню, которую орал в танке. На поле лежали мертвые, много мертвых с вывернутыми руками и ногами, с обезображенными лицами, совсем не похожими на человеческие, с выпавшими из животов внутренностями – словно кто-то разбросал помои из протухших овощей и мяса.
Запах пластика стал невыносимым. Антон взревел и крикнул:
– Шлем!
Он упал на землю и, плача, повторил:
– Шлем! Шлем!
Он продолжал плакать