оставленных мне, как наследство, Полиных предметов: на маленьком столике в углу комнаты, над которым покоится черный прямоугольник зеркала, как футуристические шахматные фигуры стоят увлажняющие крема, средства для умывания, тоники и прочие жидкие штуки, которые она так любила наносить на себя. Прямо передо мной на стене на тоненьких ниточках висят наши совместные фотографии, прикрепленные прищепками в виде лесных зверей, которые скалятся на меня в темноте. На фотографиях наша встреча нового года, наше празднование первой годовщины отношений. Там же и вторая. Только на второй Полина выглядит неважно. Справа от фотографий полка с книгами, в основном историческими. Полина любила читать мне нудный текст, когда я в шутку не хотел ее целовать.
Даже после того, как она ушла от меня, все эти предметы в комнате еще оставляют в себе прикосновения ее рук. Они гармонично дополняют наш интерьер. Поэтому я не избавляюсь от них. Это очень малая доля. Но на эту долю мне кажется, что Поля никуда не уходила. Только сейчас, в темноте, ее вещи выглядят одиноко, представляя собой лишь черные силуэты.
Я такой же одинокий черный силуэт, валяющийся на полу. Но я не стану гармонично смотреться в этой комнате, если включить свет. Я останусь тем же одиноким черным силуэтом. Меня ничто не оживит. Кроме Полины.
Когда Поля ушла, я оборвал все связи с ее родителями, которые за время наших с ней отношений очень полюбили меня. Как и я их. Они почти смогли заменить моих папу и маму. Они очень старались. Делали все, чтобы я не чувствовал себя сиротой. После своей дочери они понимали меня, как никто другой. Понимали, что я чувствую, потеряв родителей. Понимали, что я ощущаю, когда вспоминаю день теракта. Они и сами пережили мой шок.
Тогда, четыре года назад, Полина разговаривала со своей мамой по телефону, заходя в торговый центр. Она пришла туда получить заказанный экземпляр редкой книги. Что-то про Романовых. Полина сказала маме, что успеет к ужину, когда рвануло прямо на входе. Мама слышала взрыв в своем телефоне, слышала, как телефон ее дочери упал, слышала страшные крики. Мужские стоны, женские вопли, детский плач. Полина не успела на ужин. В тот день она отделалась легким испугом, маленькой ссадиной на руке и разбитым дисплеем своего сотового. Чего не скажешь о большинстве остальных. Тех, кто проходил через крутящиеся двери. Они оказались в западне из мелкого стекла. Сектор смерти. Чего не скажешь о тех, кто оказался в самом эпицентре разлетающихся болтов и гвоздей.
Через пару минут грянул второй взрыв. Рядом с торговым центром его слышно не было. Но он был. Асинхронный теракт бородатых мужчин в черных тканях. Нетривиальный подход к совершению массовой казни.
Последний раз я виделся с родителями Полины полгода назад. Когда я вернулся в родной город. Город, который мы покидали вместе с Полиной. Город, в который я вернулся один. Я приехал на два дня. Мы встретились на городском пляже. Выбрали место побезлюдней, но все равно рядом были какие-то слишком счастливые обыватели. Слишком счастливые, относительно наших унылых лиц.
Море.