натуру. Тем более если отец уже погиб, и уж тем более если он все еще жив. Конечно, Вероника всеми силами отгоняла мысли о его смерти. Она тешила себя надеждой, слепой и, казалось бы, совершенно бессмысленной. Но что еще остается человеку, если не надеяться?
Иной раз студент на экзамене у самого строгого преподавателя по самому трудному предмету приходит, не выучив и строчки материала, даже опаздывает, тянет билет, и все равно надеется. В каком-то далеком закоулке своего сознания, не признаваясь до конца даже самому себе, он тешится этой крошечной надеждой на отличную оценку. И надеется не просто на «хорошо», а именно на «отлично». Потому что никогда не отнять у человека этой совершенно беспочвенной и до крайности абсурдной веры в «отлично». Ну да, кажется, мы отвлеклись. Вернемся к повествованию.
Как только молодые люди подошли к портику, двери усадьбы открылись, будто бы сами собой. Вероника чуть не вскрикнула от неожиданности, но вовремя сдержалась. В вестибюле стоял мужчина в легком прогулочном пальто и котелке. Во всем его облике читались спешка и напряжение – это он внезапно распахнул двери. Увидев двух людей, мужчина, похоже, на мгновение удивился, но тут же справился с собой.
– Денис, я убегаю, обойдемся без приветствий. Опять он со своими прокламациями, а мне даже слова не вставить. Еще две губернии, говорит, теперь на твоей совести. Когда, спрашивается, мне успевать? Сколько я с прошлыми носился – вспомнить страшно, а тут… Теперь за каждой типографией следят, газеты печатать боишься, а он все с прокламациями, будь они неладны! Мне страшно, а этому гаду… Ай, что и говорить, у него ни страха, ни сострадания. Ладно, убегаю, – тут этот торопливый и возмущенный до крайности человек, видимо, наконец, заметил девушку, все время стоящую перед ним. Он рассеянно приподнял шляпу и продолжил: – Ох, Гордеева? Гм… Борис Олегович у себя в кабинете. Вам лучше по правой стороне, и в гостиную не заглядывайте. Все, убегаю, – кинул он второпях и понесся куда-то к экипажам во дворе.
Неизвестно, оттого ли, что они были хорошими друзьями, или это сказывалась его несерьезная натура, но Денис проводил этого человека-ураган громким хохотом.
– Знакомься – Гаврилов. Он отвечает за Отряд Пропаганды. Знаешь газету «Проволока»? Вот главное ее лицо собственной персоной.
– «Проволока»? Не думала, что она агитационная, – Вероника удивилась.
– Будь она агитационной, ее бы уже давно не было, – махнул рукой Лихачев, и они прошли в вестибюль. Денис шел впереди, уверенно показывая путь.
Кругом было светло, но пусто и как-то тихо. Прислуга словно и вовсе отсутствовала: не было видно ни горничных, ни лакеев. Внутреннее убранство усадьбы характером никак не отличалось от того, что было замечено снаружи. Все так же ничего не говорило о личности владельца – обставлено просто, но не бедно; украшено, но не богато. К тому же что-то гнетущее продолжало давить на Веронику, становясь отчетливее с каждым ее шагом.
Кабинет располагался на втором