Он ведь был осужден на пожизненную.
– Помогли товарищи по партии. – Беловольский достал новую папиросу, бросил цепкий взгляд на зал. – Кстати, он интересовался вами. И – особая благодарность за деньги.
– В том не только моя заслуга.
– Ефим Львович просил вас быть как можно осторожнее. По его мнению, мы слишком рискуем вами.
– Как и всеми.
– Но вы для нас бесценны. И прав Ефим Львович: три налета подряд – это чрезмерно. Надо сделать небольшую паузу.
– А вы разве не рискуете?
– Это профессиональный риск. Я – революционер.
– А я кто, по-вашему?
– Вы? Молодая красивая женщина, сочувствующая нашей борьбе!
Актриса некоторое время напряженно смотрела на своего визави, отчего шрам обозначился еще четче и даже побагровел. Подняла три пальца, стала загибать их.
– Три причины! Запомните их, Беловольский! Первая – я мщу. Мщу власти за гибель любимого мужчины. За Марка Рокотова. Вторая – я патриотка. Я люблю свое Отечество. Театра нет, любви нет, привязанностей нет! Остается только одно – сделать хотя бы что-нибудь для гибнущей страны. И третья… Если я перестану рисковать, подвергать опасности свою жизнь, я подохну. Через месяц, два, год, но подохну. А я хочу еще пожить, господин Беловольский. И хочу сыграть эту свою последнюю роль до конца! Без разницы, с каким исходом! Я актриса, для которой осталась только одна сцена – жизнь!
Мужчина взял побелевшую руку девушки, сжал ее.
– Простите, мы, кажется, привлекаем внимание.
Табба бросила слегка блуждающий взгляд на ближние столы, отмахнулась.
– Плевать. Тут все уже хмельные. – Перетянулась через стол, прошептала: – Я должна встретиться с товарищем Губским.
– Он также желает видеть вас. – Беловольский вновь оглядел зал, с усмешкой сообщил: – И тем не менее внимание к нам более чем пристальное. А это уже совсем ни к чему, – он закурил. – За моей спиной третий стол. Мужчина и женщина. Видите?
Табба перевела взгляд в указанном направлении, с улыбкой произнесла:
– Может, вам показалось?
– Возможно. Но под ложечкой екает – а это уже дурной признак.
– Что будем делать?
– Главное, без суеты, – Беловольский взял бокал, чокнулся с девушкой. – Болтаем, улыбаемся, кокетничаем, не смотрим в их сторону.
– Хотите, я стану объясняться вам в любви? – вдруг предложила актриса.
– В каком смысле? – удивился тот.
– В прямом, – Табба дотянулась до его фужера.
– Разве такими вещами шутят? – не понял Беловольский.
– Как к товарищу по партии!
– Нет, вы, наверно, все-таки шутите!
Табба громко рассмеялась, взяла его руку, нагнулась поближе.
– Видите, как все натурально получилось. Объяснение в любви, и никто ни о чем не догадывается!
Теперь уже смеялся и Беловольский.
– Но вы вначале меня смутили, – он подмигнул