в черный цвет шебека с ярко-желтой полосой вдоль борта. Судно было вооружено: солнечные блики вспыхивали на начищенных стволах медных пушек. Однако ни одного человека не было видно на палубе. В этот жаркий час весь порт словно погрузился в сон.
Только одно зрелище оживляло картину: в гавань медленно входил венецианский галеон. Бартоломе, щурясь от солнца, остановился, чтобы полюбоваться огромным кораблем. Даже отсюда были видны черные точки, перемещавшиеся по реям: матросы убирали паруса, – и два ряда задраенных пушечных портов. На фоне ярко-голубого неба четко вырисовывалось переплетение снастей и обнаженные мачты. Только под бушпритом еще трепетал блинд, да на корме развевался флаг республики св. Марка: золотой лев на красном фоне. Вот с кормы корабля поднялось небольшое облачко дыма, и над водой прогремел выстрел. Галеон салютовал. В ответ ухнула пушка форта. Вслед за этим со стороны таможни от берега отвалила шлюпка и заскользила по направлению к кораблю.
Бартоломе поискал взглядом, к кому бы обратиться, и заметил только пожилого рыбака, который, сидя на перевернутой лодке под навесом из парусины, чинил порванную сеть.
– Не знаешь ли ты Антонио Диаса? – обратился к нему Бартоломе.
– Как же, знаю, – ответил тот. – Вот его шебека «Золотая стрела». Самое быстрое судно на побережье от Барселоны до Гранады, – неожиданно с гордостью добавил он. – На ней служит мой сын.
– Скажи, где мне найти Диаса?
– Пойди туда, – рыбак ткнул пальцем в сторону портовой таверны, откуда даже с расстояния двухсот шагов были слышны пьяные возгласы. – Если его самого там нет, то, по крайней мере, тебе скажут, где он.
В таверне было жарко, чадно и шумно. Оглядевшись, Бартоломе понял, что здесь не так уж много народа, как могло бы показаться, судя по громкому стуку оловянных кружек, пьяным выкрикам и хриплому хохоту. Вся компания сгрудилась вокруг одного из колченогих, почерневших столов, за которым четверо моряков играли в кости. Остальные десять человек – грубые парни в рубашках, которые, вероятно, когда-то были белыми, босые или в грубых башмаках – просто наблюдали. По всей видимости, это были просто местные рыбаки, которые сами могли поставить на кон разве что свои грешные души. Здесь же вертелись три женщины, не менее пьяные, чем вся остальная компания, и отнюдь не первой молодости.
На столе из рук в руки переходила груда мелочи. Очередной проигрыш или выигрыш сопровождался возгласами одобрения или выражением сочувствия в форме витиеватых проклятий.
В зале было жарко из-за находившегося тут же очага, над которым на вертелах жарились куски мяса. Смуглый мальчишка-поваренок время от времени поворачивал их.
Бартоломе ненадолго растерялся, представив себе, как нелепо он выглядит в этом обществе в своей строгой черной одежде, отделанной дорогими кружевами. Но увлеченные игрой рыбаки и матросы не обратили на него никакого внимания.
Бартоломе сразу понял, что Диаса не может быть среди полунищих зрителей, разве что капитан «Золотой стрелы» – это один из игроков, которые и одеты