на Волка.
– А что у тебя с ухом? – спросила она, – указывая на его оборванный хрящ.
– На охоте потерял.
– Это как же? На лице следов нет, только на шее чуток.
– Не там смотришь, – мягко ответил Волк. Наивная простота и улыбка этой девчонки обезоруживает. – Сзади. За волосами не видать.
– Потому ты такую косу отрастил? Умно! – засмеялась Дарёнка. – Я вот думала, что не очнёшься. Честно, думала, так и помрёшь. А тётушка сказала, что выходит. И действительно выходила! Вот, видят духи! Ой! А слыхал, что говорят? Княжича холодные ведьмы унесли!
– А есть ещё сонный отвар? – перебил Влаксан.
Дарёнка смущённо покраснела:
– Да-да. Тётушка не велела докучать тебе, а я, как всегда. Вот, держи!
Девчушка быстро налила отвар в чарку и поднесла Влаксану:
– Действительно, поспи-ка лучше. Так и на поправку быстрее пойдёшь и скучно не будет.
22
Боль отпускала, примочки с каждым днём становились всё безболезненнее, а смешная, вечно щебечущая Дарёнка скрашивала пустоту бесполезных дней. Ещё с десяток дней Живьяра не позволяла вставать даже по нужде. Только лежать на спине. А то вдруг зашла с утра и объявила:
– Просыпайся, милок. Велено банщика позвать. Чтоб тебя чуток омыть.
Следом за старухой важно вошёл приземистый короткостриженный мужичок. В руках у него была банная шайка и небольшой свёрток.
– Девка, метнись до колодца, – велел он Дарёнке. – Дожили! Всю жизнь князей стриг да парил, докатились до псаря!
– Ты бы языком-то не трепал! – хлестнула его тряпкой Живьяра, – чай, не я тебе сюда идти велела. Княгини указ.
– Тоже время! – пуще того заворчал банщик, – Баба во главе…
– Язык-то прикуси, – завелась Живьяра, – Брониимира – княжна гратская по крови! Княгиня по праву и по мужу! Ярош нам её взамен себя оставил, не отослал в другие земли.
Банщик продолжал недовольно бубнить, раскладывая на сундуке острые ножи, бритвы и гребни. Он глянул на Волка:
– Космы-то отрастил, а когда последний раз чесал их? Блох поди развёл!
– Чистый он! Коли б завшивел, я всё равно вытравила бы! – огрызнулась Живьяра.
– Ты, старая, бы лучше помогла мне. Дай тряпку, да придержи его.
Банщик ловко скинул с Волка покрывало, стал двигать его к краю.
– Скажи-ка, старая, а сесть он сможет?
– Да, поди сможет. Только осторожно, чтоб опять спина не разошлась.
Волк опёрся на руки и почувствовал, как, словно сухая земля, трескается на спине корка затянувшейся раны.
– Ты осторожнее, милок, – запричитала Живьяра, – Я дюжину ночей тебя латала, чтоб всё пошустрее зажило, не торопись. Сейчас мы вместе.
Банщик со старухой аккуратно, словно хрупкое яйцо, усадили его. Только сейчас Волк заметил, что совершенно голый. Ноги его похудели, стали похожи на две кривые палки.
– Я принесла, – вбежала в комнату Дарёнка и замерла на пороге. – Ох! – она отпустила вёдра и зажала руками глаза, – Срамота-то какая!
– Иди-иди!