в тени. Брониимира вышла точно на него.
– Что ты делаешь в моём саду?
– Знахарка погулять отправила, от её терема слишком далеко до Чёрного двора.
– И она не сказала тебе, что будет, если тебя здесь поймают?
– Сказала, – Влаксан говорил мягко и тихо, как любят девки.
– Значит, к ответу призывать тебя, а не её?
– Меня.
Брониимира показала голубой букетик:
– Твоё?
– Было моё.
– Было?
– Теперь твоё.
– Благодарю, – недовольно пожала плечами княгиня. – Ты же понимаешь, что вот это, – она потрясла цветами, – тебя и выдало?
– Более чем. Ты же любишь цветы?
– Тебя это не касается, псарь.
Даже в темноте было видно, как она зарделась.
– Ежели велишь меня снова высечь или со двора погнать, я приму. Только бы это стоило твоей улыбки, государыня.
Брониимира не сдержалась и смущённо улыбнулась, прикрываясь широким рукавом сорочки, точно дитя.
– Ну, вот, – тихо приободрил её Волк, – теперь мне и суд не страшен.
Княгиня поёжилась и робко глянула на Волка:
– Красивые цветы.
– Погоди, – он снял с плеч платок Живьяры и расправил его над княгиней.
Брониимира сжалась и отпрянула от него:
– Не надо!
– Ты чего?
– Не трогай меня!
– Я только хотел укрыть платком. Ты замёрзла, государыня, – Волк протянул ей платок.
– Благодарю.
Осторожно, точно побитый щенок, она взяла платок и укуталась в него:
– Неужели оно того стоит? Так глупо рисковать ради потехи?
– Я гратич. Ты моя княгиня и служить тебе – честь. Я готов рисковать жизнью ради твоей потехи, если это понадобится.
Он нагло глядел ей прямо в глаза, читая в них страх и неподдельный интерес.
– Мне пора, государыня, – Волк приложил руку к сердцу и поклонился. – Прошу прощения, что побеспокоил твой сон.
Княгиня кивнула:
– Иди, Волчий сын, и не попадись дружине.
– Позволь провожу до терема?
– Я у себя дома, и здесь вся охрана – моя. А вот тебе лучше не разгуливать в княжьем саду. Иди, дерзкий псарь из Награя.
24
Когда Волк вернулся, комната была пуста. Казалось, после встречи с княгиней сутки не уснёт, но стоило дойти до лавки, как усталость взяла своё.
Мысли о Брониимире не отпускали и на утро: её нежные руки и то, как очаровательно она краснеет, прячась за рукавом сорочки. Такая махонькая, точно пташка, и такая запуганная. Как она дёрнулась, когда Волк к ней потянулся… до чего же Брониимир был жесток.
– Ну, что, милочек? Поправился? – зашла в комнату Живьяра.
– Благодарю, – кивнул Волк.
Старуха огляделась и строго подбоченилась:
– Куда же ты дел мой платок?
– Одолжил.
– Кому?
– Княгине.
– Когда успел?
– Вчера в саду.
Старуха