столько эмоциональная и грустная история заблудившейся в мире девушке, а сейчас она само спокойствие, откачивает перебравшего собеседника.
– Ты точно прав в том, что всё из детства. – Стен пододвинул пластиковый стул сев рядом со мной. На обложке книги рисовался символичный заголовок «Бесы». Очень символично. – Из детства всё. Привычки, устой, ценности, мерило жизни, шаблоны нашего поведения, то через какую призму мы смотрим на этот мир. Не верю в силу врождённого, это лишь фундамент, остальное нам наращивает социальная среда.
– И что, распять родителей? – Рыжая поджала руки подмышки, но передумав налила себе вина́, сделав внушительный глоток.
– Нужно не распять, а понять. Как говорят, принять, понять и отпустить.
– Ага, было бы кого отпускать. – Воспрянул Валентин, закинув ещё глоток. Все молчаливые взгляды устремились снова на него.
Может, под молчаливым давлением нашего ожидания, может, под давлением алкоголя, а может, он просто получил, первый раз за всё это время выговориться, но его история полилась следом. Мы ещё не отошли от душещипательных откровений Оксаны, как нас решил пронзить своей биографией Валентин. Парень с самыми грустными глазами, ожидать от этой истории было нечего.
– Меня не то, что отпустили, меня выжили из дома. Они, то пили, то дрались, то мирились, то снова пили, да даже в перерывах, когда они просто жили подобием семьи, у них всё было синхронно даже нелюбовь ко мне. Я из дома бежал без оглядки, я даже паспорт ещё не получил, мне шестнадцати не было.
– Сейчас в четырнадцать выдают. – Вдруг брякнул Егор.
– А у меня его и в пятнадцать не было. Не знаю. – И этот щупленький невысокий паренёк с большими грустными глазами цвета неба залихватски закинул в себя полстакана почти чистого виски. Затряс рукой, тут же запил колой из бутылки, и утирая намокшие от слёз глаза, стал рассказывать о том, как его не любили, как на него кричали.
Да на кого не кричали родители, мне кажется, нет такого счастливого существа. Да, мне не говорили, «ты во всём виноват», «ты загубил мне жизнь».
Не знаю, насколько он говорил правду, мы могли лишь предполагать, либо верить, либо нет.
Представить десяти – двенадцатилетнего парнишку, которому заявили, чтобы он убирался из дома, и он это делал. Жил в сарае всё лето, где хранят дрова, по-тихому шмонал по грядкам в поиске овощей, это был просто предел. Рядом с ним я должен был звонить родителям и извиниться за всё, что причинил им.
– Они меня реально ненавидели. – Выпалил он, кто-то попытался хоть как-то оправдать его родителей. – Я ушёл из дома, а меня никто не искал, никто не интересовался, где я. Я всё лето ночевал на улице.
– И они не знали об этом? – Даже наш шутник Павел стал мрачнее позавчерашнего грозового венского утра.
– Нет, они просто забыли, что я есть. – Усмехнулся Валя, продолжая поднимать алкогольный градус своего организма. – Я когда забирал аттестат из школы, чтобы в училище на повара поступить, меня спросили: «родители-то в курсе», «да, в курсе», директор тогда