если опозоришься». А как не опозориться? Только если медаль или орден дадут. А за песни их не дают.
– Это ты верно подметил. Но ты тогда поторопись с немцем-то, а то война может и закончиться, – засмеялся Лещенко.
– Успею, – сурово ответил осетин. – В первом же бою успею.
– Слово даешь?
– Да, даю. И пусть меня проклянет вся родня, если вру.
– Что ж, обещание хорошее. Желаю удачи.
– Спасибо, товарищ сержант. Не подведу.
Лещенко почему-то опять вспомнил «воробышка».
Прибыв на место, рота Смирнова приступила к созданию фортификационных сооружений. Чтобы грамотно организовать оборону, было необходимо проделать большую и трудоемкую работу. Времени на это могло и не быть, потому сразу же с марша приступили к работе. Краснов, посоветовавшись с сержантом, наметил огневые точки, расположение позиций. Приступили к работе, спешно закапываясь поглубже в землю. Копать было тяжело. Грунт был каменистый, и рытье окопов отнимало много сил. Лещенко, оказав посильную помощь командиру, взял несколько бойцов и отправился получать гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Обращаться с ними никто толком не умел, потому лейтенант поручил Лещенко по мере возможностей показать, что и как делать. Потренироваться, если время будет. Первым делом нужно рыть окопы, как можно больше и как можно глубже. Сначала бойцы, роя окопы, то и дело оглядывались в сторону, откуда раздавалась канонада. Все торопились, опасаясь не успеть закончить работу до начала боя. Сперва отрыли одиночные окопы, появилась большая уверенность, люди стали чувствовать себя спокойнее и увереннее. Затем стали объединять одиночные в единую линию, чтобы была возможность перемещаться во время боя, да и не только, будучи скрытыми от огня противника. Первое время работали практически молча. По мере того, как все более явно вырисовывались линии окопов, ходов сообщений, запасных позиций, стал слышен говор и местами даже смех. Люди стали меньше переживать, обретали уверенность, так необходимую для успешного итога боя.
Раздался смех. Смеялись над одним из бойцов. Ему плохо давалось рытье, и он смог отрыть лишь неглубокую ямку. Опасаясь замечания от командира, боец пытался уместиться в своей ямке, но ему это не удавалось.
– Ты для кого такую позицию обустроил? Ты похудеть собрался или мышь вместо себя решил посадить? – смеялись бойцы, видя тщетные попытки бойца уместиться в своем «окопе».
– Он решил только голову спрятать, а зад наружу выставит.
– Стрелять что ли из него будет?
– А то, потому и отказались мы от артиллерии, своя есть.
– Ты ненароком, когда огня давать будешь, своих не постреляй.
– Может, ему корректировщика назначить? Есть, братцы, среди нас умеющие?
– А чего там уметь-то? Навел на врага и дал, что есть мочи. Лишь бы ветер не в нашу сторону.
– Да как бы он со страху не туда дал, артиллерист этот.
– Во-во. Надо его сразу развернуть, еще до боя, а то наделает дел.
– Во немец удивится, когда нашу чудо-пушку увидит.
Смеялись над Грицуком. Это был щуплый боец, небольшого роста, с какими-то мелкими,