лейтенанта с Грицуком. Доложив о том, что гранаты и бутылки получены, Лещенко сказал, что нашел и пустые бутылки, так что можно попробовать потренироваться, пока есть время.
– Хорошо, Лещенко. Бери по несколько человек с позиций и проводи инструктаж. Пока тихо, глядишь, успеем.
– Думаю, успеем, товарищ лейтенант. Время к вечеру, авось сегодня не начнут, не успеют.
– Нам нельзя полагаться на авось, – сверкнул глазами лейтенант.
– Нет, конечно, нельзя. Это я так, не подумайте.
– Я знаю, сорвалось. Переживаю. Хочу, чтобы не ударить в грязь лицом. Тяжело ждать. Быстрей бы уже.
– Успеется. Лучше пусть до завтра отложат, нам потом легче будет.
– Согласен. Просто тяжело ждать. Изматывает. – Краснову стало стыдно за то, что сорвался на сержанта. Он хотел было извиниться, но передумал, решив, что это нарушит субординацию. Он понимал, что так правильно, но все же переживал из-за того, что напал на Лещенко.
– Может, Грицуку-то помочь? – прервал молчание сержант.
– Сам справится. У других работы не меньше. Что ж из-за его лени должны другие страдать?
– Так-то оно так…
– Но?
– Товарищ лейтенант, не подумайте чего такого. Просто очень может получиться так, что каждый штык будет на счету. Сколько немцев пойдет в атаку, и как долго это будет продолжаться, мы не знаем. Грицук, конечно, тот еще фрукт, но все же штык, боец. Хоть для страху будет стрелять в сторону фашистов, создавать шум, так сказать.
– Да, пожалуй, ты прав. Сгодится он нам, придется помочь, а то убьют дурака в самом начале, а что будет потом, как все повернется, не известно.
– О чем и я толкую.
– Ладно, распорядись, чтобы помогли, а потом займись обучением.
– Слушаюсь. Мы мигом все сделаем. Сейчас пару солдат возьму, и выкопаем как надо. Все равно ведь в одну линию объединять окопы. Хочешь не хочешь, а придется помочь нерадивому.
– Хорошо, действуйте.
Лейтенант пошел дальше осматривать позиции. Он не посмотрел на Грицука, который возился в своей ямке, пытаясь углубить ее. Он сейчас думал о другом. Он был согласен с сержантом в том, что очень может быть, что противник навалится на них превосходящими силами. Эшелонов ехало много, но вся эта масса народа растянулась по степи и на их участке оборона была довольно жиденькой, растянутой. Он пытался вспомнить что-то из правил организации обороны, плотности порядков, но не мог. Однако он прекрасно осознавал, что держать назначенный участок силами, что есть, проблематично. Кроме того, он понимал, что велика вероятность танковой атаки. Ни он, ни большинство бойцов не видели их вживую, когда они идут прямо на тебя своим страшным клином. Он видел только подбитые и захваченные, да и то на железнодорожных платформах. А вот в бою…
«Лишь бы не сплоховать», – подумал он про себя. Нет, он не трусил. Он боялся сделать что-то не так, ошибиться, потерять управление над вверенным ему подразделением. Он также чувствовал и ответственность за своих людей, боясь их подвести.