выставили в окно руки с оттопыренными средними пальцами.
– Ты для меня загадка. – Оливер поднял стекло. – Ари, скажи ему, что он загадка.
– Ребят, ну не начинайте, – попросила Ребекка, настраивая кондиционер. – И не втягивайте Ари.
– Почему это я загадка? – поинтересовался Амир.
– Вечером лапаешь Лили, утром бежишь на миньян.
Амир снова нервно захрустел костяшками.
– Вам не кажется, что Оливер как-то слишком на мне зациклен?
– Ишь ты, какой чувствительный. Я всего лишь объясняю нашему новому другу – правда, Ари? – что и как. Тебя ведь смущают наши порядки?
– Нет, – выпалил я и почувствовал внезапное желание изучить свои ногти. – Мое дело десятое. – Хотя, если честно, я пока что не разобрался, какое место занимает вера в этом псевдосветском мире. Например, за все время я ни разу не видел Ноаха и Оливера в кипах, хотя оба учатся в ешиве. (Амир сегодня напялил панаму с дельфином.) В Бруклине такое невозможно представить, здесь же это в порядке вещей. Я мог только догадываться, соблюдают ли их семьи кашрут и шаббат, но понимал, что главный, пусть и неофициальный, организующий принцип религиозности, бытующей в Зайон-Хиллсе, – избирательность. По всей видимости, здесь люди могут позволить себе роскошь исполнять только те мицвот, которые кажутся им важными или приятными, не обременяя себя тягостными или устаревшими. Шимон, мои бывшие раввины, даже мой отец осудили бы такую свободу выбора, пожалели бы еврея, который отказывается от многовековой традиции. Я же начинал сознавать: в том, чтобы держаться старинных обычаев, не жертвуя участием в современной жизни, есть свой смысл.
Оливер улыбнулся:
– Неужели? То есть если бы я, например, спросил тебя, включишь ли ты в своей комнате свет в шаббат, ты бы ответил…
– Не включу. – Я откашлялся.
– А если бы я спросил тебя, включит ли Ноах свет? Включу ли я свет?
– Меня это не касается.
– Безусловно. Но как ты думаешь?
– Оливер, – вмешалась Ребекка. – Хватит.
– Говори как есть, чувак, – не унимался Оливер, – всем пофиг.
– Я правда не знаю, – ответил я.
– Как думаешь, Амир делает это?
– Что – это?
Оливер пожал плечами:
– Нарушает шаббат?
Амир открыл было рот, но решил промолчать.
– Нет, – ответил я, стараясь не смотреть на Амира. – Думаю, не нарушает.
Оливер ухмыльнулся.
– Так я тебя разочарую. Здесь действуют те же правила, что и везде. В шаббат мы не работаем и не садимся за руль, но можем отправить сообщение или походя включить телевизор, чтобы посмотреть баскетбол. Никакого мяса, боже упаси, а молочное ешь сколько влезет, особенно если у тебя каникулы и никто не видит. Верим ли мы в Потоп, в то, что море расступилось, или, я не знаю, в Валаамову говорящую ослицу? Может, верим, может, нет, но, как бы то ни было, мы непременно внушим тебе, как важно пропустить несколько лет подготовки к колледжу, чтобы твои дети узнали эти истории и усвоили такое же двойственное к ним отношение!
Повисло неловкое молчание, я смущенно смотрел сквозь