все слышу, – пробормотал я.
Реми закатила глаза.
– София, сходишь со мной в туалет?
– Тебе непременно нужна компания?
– Нет. Но я помогаю тебе выпутаться из неприятной ситуации. Идем, глупая пианистка. Это срочно.
– Рем, правда, у меня все в порядке…
– Ты мне доверяешь? Идем.
София рассмеялась, позволила увести себя от рояля.
– Окей, окей. Извини, Гамлет. Всего тебе самого лучшего.
Я еще посидел, ошеломленный музыкой, которая почему-то подчеркнула тот факт, что мне не место на этой вечеринке и не стоит даже надеяться, что эти чужаки когда-нибудь примут меня как своего, разве что я буду им чем-то полезен: поправлю сочинение, отвезу домой после долгой попойки. Головная боль вернулась, в доме опять стало душно. Я вдруг осознал, до чего одинок – до чего всегда был одинок.
– Судя по выражению твоего лица, тебе не помешает выпить.
В кабинет вошел незнакомый парень с двумя красными стаканчиками. Высокий, небритый, с маленьким острым носом. Загорелый дочерна – так, что зубы сияют. Взгляд какой-то волчий, мутный, тяжелый.
– Спасибо, не нужно, – ответил я.
Он улыбнулся:
– Не пьешь?
– Нет.
– Я тоже не пью. – Он осушил почти весь стаканчик. – По-моему, я тебя раньше не видел.
– Я тут новичок.
– Правда? Нечасто к нам попадает свежая кровь. – Он оглядел меня с головы до ног. – И как же новичок очутился один в кабинете посреди буйной вечеринки Оливера Беллоу?
– Я был не один.
Он скользнул взглядом по роялю.
– Она прекрасно играет.
– София? Как ты узнал, что она была здесь?
– Интуиция.
– Да, – согласился я, – играет она неплохо.
– Неплохо? – Он мрачно улыбнулся. – Друг мой, у нее талант. – Он мерил комнату шагами, рассматривал картины. Остановился перед той, что висела над роялем. Мужчина с рассеянной улыбкой держит за руку женщину в летящем розовом платье, которая неловко застыла в воздухе над его головой.
– Тревожная картина, правда?
Изумрудные оттенки. Голубовато-белое небо. Верхушки деревьев вдали. Лицо у мужчины грубое, опаленное. Женщина парит почти горизонтально, раскинув руки, точно распятая, губы ее поджаты.
– Пожалуй, – согласился я, – но красивая.
– Мне всегда казалось, что больше всего она нравится тем, кого не пугает сверхъестественное. Тем, кому хватает смелости вырваться из обыденной жизни. – Он улыбнулся про себя. – Понимаешь, что я имею в виду?
– Не совсем.
Он повернулся ко мне:
– Это любимая картина Леона Беллоу – по крайней мере, он так говорит. Знаешь ее?
– Нет.
– Это Шагал. “Прогулка”.
– А.
– Ты не знаешь Шагала?
– Там, откуда я приехал, искусству не придают большого значения.
– И где же это? В Антарктиде?
– В Боро-Парке.
Он снова отпил большой глоток.
– Шагала стоит знать. Теперь ты будешь видеть его часто.
– Это еще почему?
– Он есть у всех.
– У