согласился Барков, – только пулемёт оставь, возьми мой ППШ.
– Не, – заупрямился солдат, – я без него трушу.
Командир не успел моргнуть, а Бабенко уже полз лесной ящерицей в логово фашистского зверя.
Ожидание растянулось ещё на час, и пронзительный кодовый свист пулемётчика, возвещающий, что всё чисто и можно идти, застал Баркова как раз в тот момент, когда он смотрел на циферблат подаренных отцом часов. Было ровно 16.00.
Они прошли всю колонну фашисткой техники туда и обратно, и насчитали легких и средних танков вместе с бронемашинами ровно 66 единиц.
Барков послал Бабенко за Камышевым и Дьяковым, а сам в одиночестве, так как Чингис снова был в дозоре, пытался представить, что же здесь могло произойти.
Вся техника стояла без видимых повреждений, однако экипажи боевых машин были буквально порублены, и их тела в чёрной танкистской форме панцерваффе виднелись повсюду, несмотря на заросшее высокой травой поле.
– Напраслину говорили Вы, товарищ командир, на Буденного, – в шутливом тоне первым заговорил Бабенко, пока приведённые им товарищи с непониманием обозревали окружающую их картину. – Конница против танков очень даже эффективно воюет. Смотрите, как наши кавалеристы постарались. Тут некоторые и без голов лежат. А вот и голова, вишь, куда закатилась.
С этими словами он запустил руки в траву и выудил оттуда белёсую немецкую голову с красивой чёрной пилоткой на макушке и римским орлом.
– Вот если бы все такие фашисты были, как говорят наши отцы-командиры, – и он со злостью, словно футбольный мяч, выбил ногой голову в воздух, – мы бы уже давно их победили.
– Если это наши, почему не доложили в штаб армии? – Барков был растерян. – Почему технику не сожгли?
– Скромные очень, вот и не доложили. Но мы ведь не такие, – не успокаивался опьянённый видом мёртвых немцев пулемётчик. – Мы-то по ордену Красного Знамени точно за это получим. Так ведь, товарищ командир?
– Как будто Бог нам помогает, – крестился Дьяков, осторожно трогая носком сапога тела мёртвых танкистов.
– Прямо-таки сам Бог? – не поверил Бабенко.
– Может, и не сам, но архангел Гавриил точно, – с полной уверенностью сообщил сержант, – как будто сабелькой рубили, но с силой, как положено. Сейчас уж так не умеют.
– Прямо-таки сам архангел Гавриил? – не успокаивался пулемётчик. – Значит, за разграбленные церкви, расстрелянных и повешенных попов Бог, стало быть, Красной армии помогает?
– Бог всё прощает, – назидательно погрозил пальцем Дьяков, – окромя разврата и распутства.
Барков вдруг вспомнил о своих родителях и с интересом посмотрел в небо.
«А меня Бог тоже простит?» – тихо, так, чтобы никто рядом не расслышал, задал он свой вопрос, шевеля одними губами.
– Товарищ командир, – обратился к нему Камышев, – разрешите воспользоваться немецкой танковой рацией?
– А ты сумеешь? – засомневался Барков, с трудом вырвавшись из не вовремя налетевших воспоминаний.
– Нам немного рассказывали