делать это каждый день. В гостиницах уже считают своим долгом уточнить, не хочет ли будущий постоялец по-тихому свести счеты с жизнью в их номере. О нет, не для того, чтобы выдернуть бедолагу из петли в последний момент – право на частную жизнь в Америке чтут свято, а чтобы тот, как честный гражданин, заплатил вперед за услуги священника и похоронной команды.
Так вот, Фред уверен, что новость – не газетная утка, просто никто не знает, как в подземелье войти. Сам Шуфельт нанял землекопов и роет шахту в конце Норт Хилл-стрит. Они уже прокопали проход в двести футов и останавливаться не собираются. Но инженер, в отличие от Фреда, не дружит с индейцами хопи, а зря. Один из них, Медленный Варан, знахарь и приближенный вождя Зеленого Листа, открыл Фреду, как попасть под землю без всякой шахты. И это не какой-то фокус, когда сидишь в вигваме и куришь трубку, а твои глаза попадают к волшебному земляному червю.
Китти посмотрела по сторонам – не слышат ли прохожие ее мысли, и, встретившись с тусклым взглядом женщины с ведрами, вернулась к размышлениям.
Кстати, о Фреде. Хоть Эдди и говорит, что знает его как облупленного, Китти он кажется странным. И не потому, что водит знакомство с индейскими колдунами. Что-то в его повадках настораживает, особенно когда Фред смотрит на нее, думая, что она не замечает. А Китти все замечает: жизнь в приюте развивает любое зрение – и затылочное, и боковое, и сквозь штопаное одеяло. И ее берет оторопь, как моментально стекленеют глаза бородача, будто он одурманен каким-то зельем. Но самое странное, Фред однажды шепнул ей, чтобы бежала от Эдди со всех ног. Видно, правда, был не в себе.
Но о деле. На северо-восточном склоне горы Форт Мур есть заброшенный угольный барак с подвалом. В нем, за стеной «из живых камней», и находится вход в лабиринт людей-ящеров. Что старый индеец имел в виду, говоря так о камнях, Фред не объяснил.
Рев клаксона прервал мысленные странствия Китти. Продолжая сигналить, мимо пронесся «Форд» с объявлением: «Порядочный человек ищет работу». Странный, думает, что на такой скорости найдет ее быстрее. Она проводила авто сощуренными глазами (когда дело выгорит, этот торопыга от нее работу не получит) и нащупала в кармане заветное зеркальце.
В приюте Китти была самой красивой – от индийской матери Лаваньи ей достались густые шелковые волосы, бархатные брови и опаловые глаза с длинными мохнатыми ресницами. Мальчишки постарше поголовно бегали за ней, и не они одни. Хромой Джерри, приютский сторож, годившийся ей в деды, тоже пытался распускать руки. Но Китти умела постоять за себя, недаром носила в пояске складной нож. Убить таким трудно, но сделать больно можно: как нахал зарычал, когда ткнула его в культю над протезом! Потом неделю ждала, что ее выгонят, но ветеран не выдал, лишь перестал звать в сторожку на подслащенный кипяток.
Ах, как же ей все эти годы не хватало мамы! А ведь Китти помнила только ее глаза – не подбородок, не щеки и не лоб, давно ставшие туманным пятном, а именно глаза. В их лучах мигом высыхали все печали, набегавшие на маленькое