стою, со всех сторон зажатый
страхами. Похоже, вышел рано.
Мне трамвай нанёс такую травму,
каковой я в жизни не припомню.
Командир, трамвайный шеф, вожатый,
отчего ты не привёз её мне?
Отчего, скажи, какая сила
душу мою всю перекосила?
Вот опять я выхожу из дома
и ловлю такси, но цель похода
непонятна: я не слышу грома —
на пустых полях аэродрома
тишины нелётная погода.
Где же ты? Куда запропастилась?
Может быть, давно уже простилась
с тем, что быт мой глухо неустроен,
что мой чайник сильно закопчённый,
что проблемы налетели роем —
маленькие жалящие пчёлы?
Где ты? Отзовись! Пусть далеко ты,
может, это Южная Дакота,
или уже мчишься по Вермонту?
Там не обнаружить мастерскую —
чувств не принимают для ремонта, —
ну а я, как в клетке волк, тоскую.
Я не сплю – я никакой не соня,
вздрагиваю: вроде бы клаксонят.
Нет, не ты. В окне – скопленье пятен,
сцепленных водою дождевою.
Это – призрак. Он, как ночь, невнятен,
лунною кивая головою.
* * *
Весь день мы на Пречистенке
дурачимся с тобой.
В лицо цветка тычинками
дождь тычется слепой.
Мы от него не прячемся
и, в общем-то, правы:
то грустное дурачество —
последнее, увы.
Вагоны ждут на станции,
и ждут уже давно.
Мы знаем, что расстаться нам
сегодня суждено.
И вот – вокзал. И лестница.
Прощаемся на ней
не на день, не на месяцы —
на весь остаток дней.
И наши ожидания
увозят поезда
в страну непонимания,
неведомо куда.
* * *
Казалось, всё это надолго, навечно,
но вот уж не видно совсем очертаний
камней, что пасутся отарой овечьей,
Эльбруса – стоит в белой бурке чабаньей.
И только костёр, что свернулся удавом,
глотающий мрак, а с ним вместе и годы.
Нельзя устоять перед этим ударом
судьбы, как не скроешься от непогоды.
Но я о другом… Я о том, что мелели
мечты – угодили мы в засуху быта.
На самом ли деле, на самом ли деле
мы так постарели, что всё позабыто?
Ты в это не верь, всего доброго ради,
что тёплые звезды запутались в листьях,
что видим мы, в зеркало времени глядя,
морщины на наших обыденных лицах.
Судьба иногда преподносит задаром
мгновения счастья и сладостной муки,
и щебень с особенным, южным загаром,
и эту дорогу, что мчится к разлуке…
И снова тревогу пророчит валторна,
в мелодии этой – и страх, и унылость.
И жизнь, как огонь, поглощает проворно
всё то, что нам грезилось, всё, что приснилось.
*