редко когда случалось, даже на моём веку. Если кто и менялся в правлении, то только по причине смерти кого-то. Но не надо отчаиваться, Андре, – время, и ещё раз время. Оно всё расставит по местам. То, что ты решил работать в одиночку, – немыслимо. Без научного сообщества мы никто. Что будет, когда все узнают, – и как ты собираешься объявить об этом всем? Даже об успехе (о провале я и думать боюсь), как ты объявишь об успехе своих испытаний? Выйдешь на трибуну с отчётом и скажешь: так, мол, и так, позвольте представить мой незаконный эксперимент… А что дальше? Тюрьма, исключение из научного сообщества? Ты пишешь мне об учёных, поступивших точно так же, но рисковали они только собой или своими детьми. Химический состав твоего препарата не имеет аналогов в мире, я читал о нём, я восхищён, только ты мог дойти до такого, моя вера в тебя всегда была велика. Но, Андре, милый Андре, риски слишком огромны, а шансы малы. Никто не рискнёт, никто не позволит…
Доктор Бёрк не дочитал до конца. Вместо слов поддержки, которых так ждал, он получил лишь упреки. Никто не хотел рисковать, думал Бёрк. Все держались за свои кресла потными бюрократическими ручонками, все повторяли одни и те же слова: «Практическое исследование препарата не признаётся возможным, все компоненты слишком токсичны». Такие отписки доктор Бёрк получал даже из частных фармацевтических компаний. Он ушёл бы из университета, он работал бы на кого угодно, только б ему дали работать, – но никто не хотел рисковать…
Доктор Бёрк посмотрел на часы: почти девять. Подошёл к телефону, нажал. После сигнала раздался приятный голос:
– Что-то принести, месье Бёрк?
– Новости какие-нибудь есть?
– Да, месье Бёрк, пришёл ответ по нашему делу.
– И что там? – Бёрк уже ничего не ждал.
– Он положительный.
Трубку положили. Бёрк и не успел ничего сказать, как из смежного с ним кабинета вышла секретарша; она так широко улыбалась, что и ему пришлось улыбнуться в ответ.
– Звонила директриса… – Элен задыхалась. – Она сказала, мы можем приехать во вторник.
– Отлично, – обрадовался Бёрк.
Элен наклонилась к нему, но Андре лишь похлопал её по плечам, как друга, как ребёнка, как пиджак, что спадал с вешалки.
Потом он оглядел кабинет, подошёл к шкафу, достал с нижней полки большую коробку, доверху забитую макулатурой, вывалил всё содержимое на пол и стал наполнять её личными вещами. Сложив в неё стопку журналов, несколько книг, набор ручек, подаренных на тридцать пятый день рождения, и такой же набор – на тридцать шестой, фотографию с профессором в рамке и несколько дипломов, взял коробку и пошёл к двери.
– Значит, мы всё-таки уходим? – спросила Элен.
– А ты хотела остаться?
Элен покачала головой. Без него эта работа теряла всякий смысл.
10 глава
Особняк мадам и месье Лоран
Люсинда припала ухом к двери, боясь пошевелиться или вздохнуть. Всё в ней замерло, как и она сама; кровь отхлынула от конечностей, ослабив её руки, подкосив ноги, пульсируя