отважилась взглянуть на замурованный труп. Хруст исходил от него. Брякнули ржавые цепи, сковывавшие древнее тело, и мертвец поднял голову, взглянул пустыми, глазницами на Шэрон. Но говорил не он.
– Люди приносили кровавые жертвы и просили богатого урожая, хорошей погоды, здоровья… и часто в строящийся дом закладывали «строительную жертву». Замуровывали живого человека, чтобы умилостивить духов, а убитый становился верным стражем дома, домовым, кутным богом, церковным привидением. У разных народов всё происходило по-разному: одни считали, что замуровать надо жену или ребёнка строителя, другие думали, что это должен быть случайный прохожий. Но всегда предпочитали женщин и детей… они думали, что тем не хватит сил отомстить… потом.
Застывший труп заслонила чья-то тень и пошла, увеличиваясь, прямо на Шэрон, но никого не было видно. Девушка сделала шаг назад и оступилась, но какая-то сила удержала её на ногах. Тень подошла вплотную к девушке, и Шэрон почувствовала, как будто чьи-то холодные руки обняли её, и, вздрогнув от ужаса, выронила и фонарик и пистолет. Свет погас.
– Я – строительная жертва, дорогая Шэрон, – услышала она прямо возле уха. – Я – анамнез, Шэрон, я – история болезни этого дома… Двести лет назад переехавшие сюда славяне убили меня и оставили здесь, сторожить построенный ими для них самих дом. Двести лет, милая… двести лет я ни жив, ни мёртв… они думали, раз я совсем ещё юн, я ничего им не сделаю… Но мне не понравилась отведённая мне роль. Все их дети рождались мёртвыми, а они сами болели и сходили с ума. Шэрон, я сгноил их проклятый род за то, что они сделали! – Шэрон вспомнила водоворот человеческих останков, падавший в пасть петуху. – Но стало только хуже…
Шэрон стояла посреди подвала, прижав дрожащие руки к телу, и плакала в ужасе, в то время как её обнимала и лапала холодная тень.
– Не плачь, дорогая, теперь я с тобой… – услышала она и увидела, как труп, натянув цепи, шевелил губами.
Она хотела убежать, но тело не слушалось. Жар охватил её, пот катился по лицу, смешиваясь со слезами.
– Прошу… – с трудом выдавила она.
– Теперь я твой. А ты моя. Ты самая красивая, кто когда-либо заселялся в этот дом. Я это говорю впервые. Ты мне веришь? – спросил мертвец в кандалах, но голос она услышала всё так же возле уха и ещё явственнее почувствовала, как кто-то опустил голову ей на плечо. – Ты и Деми – теперь моя семья, мы всегда будем вместе.
– Не надо Деми… – всхлипнув, дрожащими губами проговорила Шэрон и потянула носом.
– Поздно, дорогая, – тень указала рукой вглубь комнаты, брызнул непонятный свет, и Шэрон увидела труп своей дочери. Она сидела на полу, улыбалась, голова свесилась на плечо, в руке – палочка от мороженого. Она лежала тут уже неделю.
Уфа
Лето 2008
Солдат без войны
Мне снился кошмар… А что ещё может сниться солдату? Солдату без командира, без врага, с Войною, у которой нет конца?
Остов