поддельную душевность и отзывчивость к чужим бедам. Вот и самой Нэе пришлось попользоваться при случае…
Она с удивлением озиралась вокруг, не понимая, отчего местность столь знакома? Разве она тут была когда? Была! В тот самый первый год их изгнания из цветочных плантаций, когда бабушка, бодрая и деятельная, поехала вместе с нею в столицу. Нэя сама упросила её отправиться им на народные гуляния. Бабушка на удивление легко согласилась. Они навестили одну старую знакомую бабушки, а потом Нэя решила отправиться в гущу народного шального водоворота одна. За нею увязался сын бабушкиной подружки, уверяя её, что нельзя столь красивой женщине одной шнырять в опьяневшей и не в меру возбуждённой толпе. Бабушка одобрила его решение, сказав, что ни за что не отпустила бы Нэю одну, хотела сама прогуляться, но чует, что слаба стала для подобных прогулок. Молодой мужчина оказался на редкость деликатен и молчалив. Он всю дорогу сопровождал её как личный телохранитель, поведав лишь о том, что благодаря Ласкире и жив по сию пору. Имел ли он в виду некую болезнь или другое какое несчастье, от чего избавила его бабушка, всегда обладавшая кучей прежних влиятельных связей, он не рассказал, а Нэя не расспрашивала. Действительно, даже несмотря на сопровождение, к ней то и дело приставали и хватали её за руки без всяких церемоний особо разгулявшиеся, да и просто разнузданные мужчины. Добровольный и весьма здоровый по виду охранник шугал всех. Желающих с ним вступить в борьбу не нашлось. И когда Нэя утомилась от гула и толкотни, она затащила его в какой-то малолюдный Сад свиданий, поскольку тут же поблизости оказался уединённый и тихий дом яств, где они славно поужинали, а после и забрели именно в эту аллею, слабо освещённую отдалёнными фонарями. Где и столкнулись с группой гуляющих.
Двое мужчин и одна девушка. Словно горячая волна подкатила ей под ноги и лишила равновесия. Вместо того, чтобы опереться на плечо сопровождающего, она качнулась к тому, кого узнала и в темноте. Встреча не могла быть случайностью, если с точки зрения предначертаний Судьбы, хотя именно что случайной она и была, если воспринимать жизнь как причинно-следственное течение событий, порой с их нагромождением и путаницей, непредвиденным обрывом в событийной цепи. Или же планомерное и обдуманное следование к неким целям, осуществление неких замыслов, когда удачное, а когда и нет.
Нэя взмокла, как происходит от столкновения с мистическим и внезапным ужасом. Но у возникшего перед нею «ужаса» был облик, никогда не забываемого, острого счастья. Тогда она не сумела в полумраке рассмотреть лица девушки. А потом решила, что девушка принадлежала Чапосу, с кем она и стояла рядом, а Рудольф лишь от обиды разыграл весь тот фарс, что он не один. Но он был один. Глубоко и тотально одинокий после утраты Гелии. Как и Нэя после утраты его самого. Она не нуждалась в его словах, чтобы понять его внезапно, сразу и с налёта, чего бы он там ни плёл, ни паясничал. Он стоял потрясённый и взбудораженный, как и она. Он хватал её руками, как слепец, даже не соображая, что оглаживает её на виду у посторонних, что его глаза ненормально мерцают во тьме, как у того самого