там живу?
– Видишь эту реку? Это изображение в режиме реального времени. Это не запись, а то, что происходит там сейчас. Ты не поняла? У нас невероятные возможности наблюдать за любым уголком планеты. Везде.
– А где же были твои колоссальные возможности, когда ты не сумел найти меня? У Тон-Ата?
– Да я и не искал. Так, пошарил немного по округе, а потом и забыл о тебе.
– Врёшь! Искал. И не забыл.
– Та цветочная нирвана, к сожалению, нашему обзору недоступна.
– Зачем тебе теперь цветочные плантации?
– Надо. Архипелаг при тех наработках, какие у нас уже есть, скоро будет ликвидирован, не как страна, конечно, но как паутина Обаи.
– Я не видела там никакой паутины.
– Ты и сама в ней сидела. Ты была пленница своего старика. Но вот зачем ты ему была нужна? Даже Эля, которую ты жалеешь, счастливее тебя. В том смысле хотя бы, что у неё остались дети, был муж, и была любовь, пусть и временная. А что было у тебя? Кроме твоих цветных снов? В женской своей жизни ты ещё дитя, ты живёшь жизнью женщины всего два года. Тебе не горько за утраченную впустую юность?
Она поняла, что задела его больное место, вспомнив про цветочные плантации. И он отомстил, кольнув её сейчас. Она обиделась по-настоящему и решила слезть с возвышения, уйти из холла, не дав ему возможности экзотического плавания вместе по миражной реке. – Ты злой!
Рудольф схватил её за подол, потянул к себе, тонкая ткань натянулась.
– Не хочу любить такого злого! Ты постоянно портишь мне платья! Пусти!
Рудольф целовал её ноги, потом каждый палец в отдельности. Ласка была особенной, родной, – Давай представим, что ты согласилась отправиться со мною в тот день на далёкий пляж. Вечереет, а вода особенно тёплая и бархатная, ты это чуешь? Тебе приятно ощущать, как я прикасаюсь к тебе сквозь воду? Будто она тоже одушевлённая…
– Да… – шептала она, тая от ответной нежности.
– Мы с тобой вот тут… – и он перевёл обзор на Дальние Пески. Увеличил изображение. Нэя оказалась сидящей на песке, вокруг неё простиралось во все стороны изображение той местности. Подвижная река казалась по-настоящему глубокой, песок сыпучим и мягким. Но сидела она на плоской поверхности.
– Я научил тебя плавать. Мы устали и присели отдохнуть на песок, – он притянул её к себе. – Чтобы ты мне ответила, если бы я сказал тебе: можно я тебе поласкаю?
– Можно… – прошептала она, погружаясь в игру.
– Ну, нет. Ты бы так не ответила. Ты стала бы ломаться и сказала бы: пошёл прочь от меня!
– Разве бы я смогла?
– Но ведь ты именно так и сказала, когда я предложил поучить тебя плаванию.
– Потому что вокруг были люди. А тут мы одни…
– Хорошо. Можно я прикоснусь к твоей груди?
– Зачем?
– Чтобы слушать твоё сердце…
– Какое же у меня сердце?
– Славное и доброе у тебя сердце. Нежное и чувствительное…
– И ранимое тоже. Ты больше не будешь меня обижать?
Вместо