относиться к Сергею, хотя, наверное, для этого и существует новоселье. Он хотел было открыть рот и сказать что-то, сам еще не понимая что, но тут со стороны дороги послышался шум двигателя, и все невольно обернулись. Да, все так, подумал Луканов – в болоте, в котором отродясь ничего не происходило, любой звук притягивает внимание. Трое докторов вышли из-за кустов навстречу «буханке», въехавшей в распахнутые ворота. За рулем, как всегда, сидел Прохор, на соседнем пассажирском сидении находился еще какой-то местный мужичок со сморщенным, словно моченое яблоко, лицом. За «буханкой» пристроился полицейский УАЗ.
Из притормозившей «буханки» высунулось сморщенное лицо мужичка.
– Колька-то, того… все! – он махнул рукой себе за спину, и сквозь широкие окна «буханки» Луканов разглядел черный бесформенный мешок на полу салона.
– Как же это так получилось, Евграфыч? – снимая очки спросил Сосновский.
– Да по путям шел, и поезд его… того… – тоскливо уронил Евграфыч.
– Везите к моргу! Сергей принимай! – скомандовал мигом посерьезневший Сосновский и быстро направился в больницу.
«Буханка» завернула за кусты роз, Сергей скривился, но поплелся следом. Рядом с Лукановым остановился УАЗ и в открытом окне он увидел двоих полицейских: суховатого молодого с как-то даже трагично поджатыми губами и сосредоточенным взглядом – он сидел за рулем – и дородного, полнотелого постарше, с колким взглядом из-под нависших бровей. От него неприятно тянуло дешевым одеколоном.
– Добрый день, – по-привычке поздоровался Луканов. Полицейские переглянулись, и тот, что помоложе, досадливо сплюнул через окно.
– Да уж куда как добрый, – поморщился полнотелый. – Нам пожелания доброго дня как черная кошка – как только кто пожелает, так обязательно что и приключится.
– Я смотрю, у вас уже приключилось, – заметил Луканов.
– Приключилось… – задумчиво протянул полнотелый. – А вы, собственно, кто?
– А вы? Представиться не хотите?
– Городской, – бросил полнотелый суховатому, и оба понимающе и как-то скорбно закачали головами, словно Луканов сказал что-то неприличное и вообще был не врачом, а пациентом, которому жить осталось от силы пару месяцев. – Майор Грызлов, участковый.
– Луканов Валерий Петрович, нейрофизиолог, – ответил Луканов без неприязни, но и без особой охоты. Майор оглядел его с ног до головы.
– Давно приехали?
– Сегодня утром.
– Ничего странного не заметили в районе железной дороги? – спросил майор будничным тоном, но глаза прямо-таки впились в Луканова.
– Если вы про труп, который сейчас достают из «буханки» – то нет, не видел.
– Не видел… – повторил майор, глядя мимо Луканова. – А что-то еще – видели?
Луканова начал раздражать этот майор и его вопросы.
– Туман видел. И зайца.
– Юморист? – холодно осведомился Грызлов.
– Заяц, видать, килограмм на двести был! – вмешался до этого молчавший лейтенант, и добавил со злостью, сквозь зубы: – Там