в пустой комнате прозвучали слабо и неуверенно. Из глубины часов на него смотрели нарисованные глаза деревянной кукушки.
Аддиктивный потенциал препарата был достаточно низкий, так как прегабалин, в отличие от препаратов, вызывающих зависимость, не провоцировал изменений в структурах системы награды мозга. Внутри сразу же проснулся тот другой Луканов, который не умел врать, и попытался взять слово, но Луканов быстро запихнул его поглубже. Еще не хватало лишать себя последнего удовольствия в жизни, которое и не удовольствие вовсе – спасательный плот в океане эпилептического приступа.
***
Погода окончательно наладилась, как будто кто-то там, наверху, тоже принял пилюлю «Лирики». Луканов вскрыл одну из досок пола и спрятал туда запас таблеток – от глаз подальше. Затем он вышел на улицу, поднял голову вверх и зажмурился. Ветер разогнал облака и огненные лучи солнца прожарили землю, испарив туман. Вокруг флигеля зеленели дубы и липы, в их кронах заливались птицы. «Соловьи?» – подумал Луканов и вдруг поймал себя на мысли, что в городе никогда не задумывался о том, как называются птицы. «Наверное, потому, что в городе их не слышно» – решил Луканов. А ведь в детстве, которое он провел в деревне, он не слух умел различать птиц.
Отсутствие тумана впервые позволило Луканову оглядеться. Усадьба располагалась на большой территории в несколько гектар. Главное здание, четыре флигеля по сторонам света, да еще несколько небольших строений – остальное место занимали дубовые и липовые рощи, поросшие кустарником, да заросли вьюна и диких роз, среди которых вились тропинки, вымощенные камнем. Почти вся территория густо заросла, и было ощущение что бродишь скорее по лесу, нежели по территории работающей клиники. Тропинки явно с трудом отвоевывали пространство у кустарника и высокой травы и облагораживали их как могли – по бокам тут и там торчали деревянные столбы фонарей, кое-где были расставлены вросшие в землю лавочки, видны были кустарники роз. Впрочем, это и не город, напомнил себе Луканов. Некому, некогда и незачем, а главное – не для кого разбивать здесь клумбы и делать из леса парк. Деревня на то и деревня – других дел хватает.
Среди алеющих зарослей пунцовых роз выделялись белоснежные бутоны с оттенками шампанского и сливочной ванили. На удивление на стеблях отсутствовали шипы, и Луканов невольно засмотрелся. Белоснежные распахнутые бутоны напомнили ему о мелькающей среди зарослей белом, словно свадебном, платье. Такую нежность и беззащитную открытость он видел только раз в жизни – в детском лице, покоящемся под водами холодной реки.
Ярко-желтая пчела в черную полоску с мерным жужжанием кружила над розой, привлеченная ароматом ее нектара. Сделав пару кругов, она нырнула внутрь цветка, и почти сразу оттуда послышался отчаянное жужжание. Луканов присмотрелся – пчела умудрилась с разгона застрять между двух лепестков. Ей оставалось только отчаянно молотить воздух невесомыми крыльями.
Даже такая безоружная красота