– в этом мы далеко от животных не ушли.
– Про возбуждение это ты точно сказал… – проронил Сергей. – Возбуждение делает из человека зверя.
– Я считаю, что человек тем и отличается от животного, что умеет контролировать себя, – заметил Луканов.
– Рефлексы не проконтролируешь, а, доктор? – лукаво подмигнул ему Сосновский. – Вот и получается, что нами управляют эмоции.
– Только не мной, – холодно заметил Луканов.
– Холодный разум – обязательный атрибут хорошего врача! – довольно заявил Сосновский. – Не правда ли, Сергей?
Сергей буркнул что-то в ответ.
Они прошли по заросшей вьюном и колючими кустами ежевики тропинке и оказались с тыльной стороны клиники. Деревянная стена здания была увита плющом и дикой розой, которые вились до самого балкона на втором этаже с красивыми резными балясинами. За кустами виднелась дорога, ведущая в лес, с одиноко стоящим деревянным фонарем.
– Я поддерживаю ваши постулаты. Но есть вещи, где сдержанность и холодный разум пасует, и чувства берут верх.
– Например?
– Например – цветы.
Вокруг благоухало море зелени, и среди этого царства красок особенно выделялись огромные бутоны белых роз и еще каких-то незнакомых Луканову цветов.
– Разве они не прекрасны? – восхищенно, словно юнец во время первой влюбленности, прошептал профессор. Его глаза горели. – Посмотрите! Цветы – как женщины! Прекрасные, с виду беззащитные, но не стоит обольщаться – у некоторых есть шипы!
Он сдвинул пальцем нежный бутон розы, обнажив острый шип.
– Розами все засадил Прохор, по моей просьбе, – довольно произнес Сосновский. – Благородные цветы, не находите коллега?
Луканов кивнул, подумав, что с трудом представляет Прохора с его огромными ручищами, ухаживающим за нежными цветами.
– А вот это бругмансия белоснежная. Очень красивое, не правда ли? Но при этом чрезвычайно ядовитое.
– Как Вера Павловна, – вставил Сергей. Сосновский осуждающе посмотрел на него, но от Луканова не укрылась легкая улыбка в глазах профессора – уж больно точно Сергей подметил сходство.
Сосновский раскурил трубку, и с удовлетворением оглядел территорию.
– Вот так, Валерий Павлович, не каждому в жизни везет оказаться в таком месте! Старинная усадьба, не какого-нибудь, а девятнадцатого века! Между прочим, это барокко. Здесь проживало семейство Петровских. А теперь вот, видите, дом служит на благо общества.
Валерий не разделял восторга Сосновского, даже несмотря на то, что действие «Лирики» еще не кончилось. Он взглянул на Горина – похоже, тот давно привык к оптимизму профессора, и слушал рассеянно.
– Места у нас хорошие! За лесом река, за рекой – поле и болото. Вам, молодежи, все больше города подавай. А настоящая жизнь – она здесь, в Болотове! – восторгался Сосновский. – Уверен, вы еще по достоинству оцените ваше новое назначение.
– Не сомневаюсь, – сухо ответил Луканов.
Они прошли дальше, и профессор