же был нарастающий и волнующий своей непривычностью свежий запах моря. Невольно вспомнились строчки одного странноватого поэта, жившего в их городе и считавшего себя равным Есенину:
Там сейнера едва не тонут,
До верха трюмы загрузив.
И чайки стонут, чайки стонут,
Как руки, крылья заломив.
А море, падая лавиной,
Тысячетонною волной,
Гремит о хрящ береговой,
И пахнут камни пробкой винной,
Икрой и рыбьей требухой.
Хотелось различить именно эти запахи, пусть даже стихи были не о Черном море, а об Охотском. Какая разница, ведь моря всей Земли должны пахнуть одинаково, как пахнет Океан, частями которого они являются, как бы далеко ни были расположены одно от другого.
Когда товарняк изгибал свои сочленения на очередном повороте, рессоры скрипели ржавыми голосами, и казалось, что поезд не опрокидывается лишь потому, что не видно, куда ему лететь и где приземлиться впотьмах. Выпрямив суставы на прямых участках, эшелон убыстрял бег, как будто чуял приближение конца пути.
И точно, впереди замелькали дрожащие огоньки станции. Теперь поезд сбросил скорость и катил словно по инерции, из последних сил. За разъездными стрелками начались фонари, вначале редкие и тусклые, потом огней добавилось. Коробки вагонов на путях, платформы с кучами песка, думпкары и краны – все это не было похоже на городской вокзал. Где-то впереди машинист ударил по тормозам, отчего громыхающая судорога прокатилась с нарастанием, пока не достигла платформы Олега. Слегка тряхнуло, и наступила тишина. Немного погодя хриплой и сонной скороговоркой динамики возвестили: «Бригаде …кифорова… товарный… …надцатый… восьмой путь…»
Спрыгнув с платформы на гравий, Олег накинул спортивную сумку на плечо и, разминая ноги, отправился в направлении тепловоза. На высоченной мачте мощные прожекторы обнаружили неказистого вида одноэтажное здание с вывеской. Прищурившись, Олег прочитал надпись: «Феодосия II». Информация не порадовала, хотя было вполне логично, что товарняк прибыл именно на товарную станцию, а не на центральную, пассажирскую. Значит, предстоит марш-бросок до центра города.
Пригороды прятались во тьме, лишь кое-где вдоль автотрассы сеяли тусклый рыжий свет одинокие фонари на кривых деревянных столбах. Мрачные проулки, глинобитные заборы, садовые купы скорее угадывались, чем виднелись. «С лесом напряженка у них», – отметил неизвестно зачем Олег, запинаясь порой на ухабах и шваркая по увесистым камням, щедро усыпавшим дорогу.
Был тот последний час перед рассветом, когда еще немного – и все начнет просыпаться. О чем и возвестил в отдалении хриплый заспанный голос татарского петуха. В таврических потемках даже простое «ку-ка-реку» хозяина местного куриного гарема звучало с акцентом. «С какими-то подвывами, чуть не как «Аллах акбар», – снова невольно подумалось Олегу.
Начал просыпаться и воздух – налетел порыв