мало я знаю о мире, он стал зачитывать газетные статьи вслух. Пока кроила, скалывала булавками, гладила, строчила платье за платьем, я узнавала о безумиях, кровопролитиях и яростных силах, сталкивающих армии на поле боя.
Однажды вечером профессор заметил, как я вздрогнула.
– Что случилось?
– Ребенок, – поморщилась я. – Толкается.
Иногда в животе порхали бабочки, но иной раз возникали болезненные толчки.
– Ребенок растет, и ему требуется больше места, – встав с кресла, сказал он и протянул руку. – Можно?
Я заколебалась. Мы жили бок о бок, но никогда не прикасались друг к другу, кроме той ночи, когда он рассказал о своей семье.
– Да, – наконец согласилась я.
Он положил руку мне на живот и ждал. Когда ребенок взбрыкнул, он тепло улыбнулся, и я ответила ему улыбкой. Мы словно пересекли невидимую границу.
– Вы решили, что будете делать потом? – обычным тоном, но пристально глядя мне в глаза, спросил он.
– Я коплю деньги, чтобы открыть швейную мастерскую.
Он уставился на меня.
– Понятно. Хороший план. Но я говорю о ребенке.
– Ой, – поняв ошибку, покраснела я. – Еще нет.
Он долго смотрел на меня, потом сказал:
– Не отказывайтесь от него.
Иногда я бросала работу, клала руки на упругий растущий шар, и ждала, что живот вспучится, когда ребенок пошевелится или толкнет меня. Научилась различать, когда он спит, и ждать бурной деятельности, когда ложусь спать я. Ощущение другого существа внутри стало спасением от терзающего одиночества, которое я испытывала, несмотря на… или благодаря атмосфере счастливого дома, которую мы с профессором старательно поддерживали.
Я купила ребенку одежду… просто, чтобы не оставлять его голышом, говорила я себе. Ребенок во мне рос, и мне пришлось отпускать платья, ходить, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, но я так и не решила, куда его отдать.
В редкие минуты отдыха моя рука постоянно лежала на раздутом животе, как бы выражая те чувства, которые я сама еще толком не поняла.
Живот рос, и меня замучила отрыжка от несварения желудка. Я пошла в аптеку и, пока ждала лекарство, антацидное средство, которое фармацевт наливал в стеклянную коричневую бутылочку, наблюдала, как его помощница достала толстый рулон ваты. Развернув его, отмерив и отрезав нужный кусок, она завернула его для покупательницы. Такого рулона я не видела давно, со времен последних месячных.
Фармацевт принесла помощнице бутылочку с лекарством для меня.
– Что-нибудь еще?
Я показала на белый рулон.
– Метр ваты, пожалуйста.
Пригодится вытирать ребенку попку.
Глава 6. Аспирин
Любой шкафчик в ванной – и ты в этом убедишься, стоит только распахнуть зеркальные дверцы, – это линия фронта между нашими поисками молодости и красоты и борьбой с недугами и медленно подкрадывающейся смертью. С возрастом соотношение меняется: радужную