мой сумрачный друг, твоя работа – не спускать глаз с экскурсионной группы, а также не допускать посторонних на место преступления.
– Да я их уже отпустил!
– Весьма поспешно. Вероятность того, что кто-то из этой группы и есть настоящий убийца, ненулевая.
– Капитан, я не буду его слушать! – взорвался Клыгин, – Кто он вообще такой!
– Час. Вытерпи Данилку всего час, – пробормотал Будко, – Мне пора, скоро уроки в школе закончатся.
С этими словами он пошел к воротам, давая понять, что разговор окончен.
– Отпусти бедолагу, – сказал парень в мундире.
Даже стоя спиной к Клыгину, я ощутил пламя его ненавистного взгляда, адресованного человеку перед собой. Щелкнули наручники, и я с радостью почувствовал свободу в запястьях.
– Теперь оцепи место преступления. Что мне, говорить как делать твою работу? Я же всего только гражданский.
Клыгин резко развернулся и пошел к дворницкой. Я с нескрываемой радостью обратился к своему спасителю:
– Даже и не знаю, как отблагодарить. Хоть ты мне поверил…
– Ерунда, – отмахнулся он, – По тебе видно, что ты этого не делал. Растрепанная, залитая краской, рубашка, эта безумная прическа – ты студент художественного вуза. Творческая личность, как говорится. Такие люди неспособны на убийство в принципе. Как там говорилось у классика? «Гений и злодейство несовместимы», кажется. Хотя ты, наверно, и не гений, но на злодейство тоже вряд ли способен.
Я не знал теперь, благодарить его или нет, особенно после того, как он усомнился в моих художественных навыках. Хотя, будем честны, гением живописи я правда не был. Тут я спохватился, что еще не представился.
– Иван Федоров, – сказал, открывая навстречу ладонь.
– Хм, и имя у тебя тоже скучное, – пробормотал он.
Каков наглец! Но все-таки он представился в ответ.
– Меня зовут Данила Соколик. Я живу в Толстовском доме.
– Это было трудно не заметить. Эффектное появление.
– А, это… – он махнул рукой, – Да, пришлось смотать веревку из подручной простыни. Совет двора меня, наверно, убьет за то, что ногами упирался в фасад, когда прыгал.
Я взглянул наверх. С балкона четвертого этажа действительно свисала импровизированная веревка из белой простыни. Я не успел оценить высоту, с которой ему пришлось прыгать, потому что на плечо опустилась ладонь:
– Мой друг, архитектура этого двора, без сомнения, прекрасна и достойна пристального внимания. Но сейчас нам нужно отправиться на место убийства. Если ты, конечно, не хочешь снова оказаться на марше у Клыгина.
Я, конечно, не хотел, и вместе с Данилой мы пошли обратно в дворницкую. Когда проходили мимо экскурсионной группы, ко мне подошел Суслов.
– Объясните, что тут происходит, – сказал он раздраженным тоном, – Нас вроде отпустили, а теперь сказали стоять, не двигаться с места. И вас же арестовали?
– Мы проводим расследование, – сказал я как можно более важным тоном.
Он так опешил, что его усы подпрыгнули к щекам.
– Но вы же…
– Я