бросившись на землю, схватил его за пояс, громко рассыпаясь в благодарностях, в то время как его темный и пристальный взгляд был прикован к его лицу. Дмитрий попытался высвободиться из его хватки, но нищий все еще продолжал свои бесполезные и назойливые похвалы. Раздраженный этим противоестественным упорством и видя, что все его товарищи уже готовы ехать и с удивлением наблюдают за странной сценой, Дмитрий резко вырвал пояс из рук нищего, вскочил на коня и присоединился к своим товарищам, которые весело поздравили его с тем, что ему удалось удрать. Внезапно мысль о том, что это был тот же самый человек, что встревожил их с графом прошлой ночью, промелькнула в его голове. Остановив лошадь, он обернулся, чтобы посмотреть, виден ли тот еще, но разглядеть его в толпе, собравшейся посмотреть на отъезд войск, не удалось. Решив, что невозможно отождествить нищего с тем, кто подслушивал их накануне ночью, Дмитрий продолжил свой путь, не делая никаких попыток обнаружить его, но все же испытывая некоторое беспокойство от этих необычайных происшествий. Однако всякое любопытство, все размышления о прошлом вылетели из головы Дмитрия, когда войска приблизились к польскому лагерю. С возвышенного места они увидели огромную равнину, пестревшую шатрами самого разного вида. Королевский штандарт, тяжело развевавшийся в центре лагеря, возвещал о присутствии Сигизмунда. Многочисленные знамена, принадлежавшие воеводам и знати королевства, развевались над их шатрами, а в промежутках между ними сверкали кольчуги воинов и конские чепраки. Множество людей деловито завершали строительство укрепления вокруг лагеря; слышался равномерный стук топоров и грохот других инструментов.
Это была яркая и оживленная сцена, для тех, кто размышлял о том, как скоро она превратится в кровавую картину отчаяния, ее созерцание не было лишено меланхолических эмоций; Дмитрий же наблюдал ее с нескрываемым восхищением. Его переполняло чувство восторженного предвкушения, когда он размышлял о том, что наступит день, когда он тоже будет командовать армиями, когда и он будет воином и монархом. Прибытие войск было встречено армией с величайшей радостью; солдаты смешались, в то время как одна сторона рассказывала о различных успехах кампании, другая передавала новости из дома, от друзей и родных; каждая слушала другую с интересом; каждая прерывала рассказ другой частыми восклицаниями удивления, печали или удовлетворения.
Воевода и дворяне тем временем отправились в королевский шатер, чтобы получить приказ своего государя. Сигизмунд оказал им благосклонный прием, но его изможденный взгляд, морщины усталости на щеках, выражение беспокойства, которое появлялось на его лице, когда он не участвовал непосредственно в разговоре, выдавали тревогу его ума и убеждали подданных, что он боится, что придется пойти на условия, предложенные Густавом, вплоть до полного отказа от всех притязаний на шведскую корону. Этого события втайне желали многие польские дворяне, среди которых был и воевода Сендомирский, но негодование,