вдоль длинного одинакового жестяного забора с наклеенными на металл фотообоями, имитирующими забор настоящий, каменный. Возвращались Вероника и Вадик в одной машине.
– У тебя одноклассник таксистом работает? – вдруг спросил Вадик.
– Откуда ты знаешь? – Вероника остановила поднявшуюся первую волну испуга, вспомнив, что пока еще ни в чем не виновата и не может быть изобличена.
– Мне Полина сказала. Прелестная девушка эта Полина.
– Да, – ответила Вероника. – Прелестная.
– Так что этот одноклассник? Он тебе нравится?
– В каком смысле? – с возмущением сказала Вероника и сама заметила неестественность своего возмущения. Которую, впрочем, совершенно не заметил Вадик.
– В человеческом, в каком еще.
– Ну, он мне не не нравится. Он нормальный.
– Не хочешь Сурена на него заменить?
– Что? – Вероника поперхнулась слюной.
– Я говорю, Сурен же тебя расстраивает. Замени его на одноклассника своего. Если уж менять Сурена, все-таки лучше, чтобы не совсем с улицы человек. В нашем положении. Ты понимаешь.
Вероника отвернулась к окну, чтобы не расхохотаться.
– У Вачика, – сдавленно произнесла Вероника и удивилась, как ее взволновало впервые при муже вслух назвать это имя – то самое имя, которое уже две недели будило ее, отправляло ко сну и не отпускало ни ночью, в счастливых горячечных сновидениях, ни каждое ставшее значимым и осязаемым мгновение каждого дня.
– У Вачика, – хрипло повторила Вероника, – это временная работа. Пока не раскрутит одну тему.
Все платья на вешалках в гардеробной Вероники были разных оттенков песочного цвета. Как требовал Вадик, она надевала новое каждый день, и все вместе – и платья, и дни – сливалось в глазах Вероники в измученный караван, совершающий свой бессмысленный переход через равнодушную и неживую пустыню.
– Самый бесцветный из всех цветов. Вадика любимый, – сказала Вероника Сусанне, показывая на длинный ряд своих платьев.
Сусанна смотрела на хозяйку, стоявшую посреди гардеробной в одном белье, не скрывая удивления.
– Вы так похудели! Каждый день прямо таете. Это которая диета?
– А вот никоторая! – торжествующе объявила Вероника. – Просто сама по себе худею, и все.
Вероника хотела улыбнуться, но не стала, – на всякий случай, чтобы необязательная улыбка вдруг не спровоцировала появление морщин.
– А знаешь что? – заговорщически произнесла Вероника. – Забери эти платья. Все забери! Видеть их не могу.
– Ой, не надо, вы что! – Сусанна даже попятилась от такой неожиданной щедрости.
– Двадцать лет живем, а он не знает, что я песочное не люблю! – продолжала Вероника.
– Так у вас все песочное.
– Вот именно! – сказала Вероника и с силой дернула за штангу, на которую вплотную были навешаны платья. Дерево сухо хрустнуло и надломилось, отчего песочные шелка, сатины и шерсть вместе с гремящими вешалками рухнули на теплый плиточный пол.
На