уже на целый метр. Дальнейшая проходка представлялась затруднительной даже помимо змей. Оставалось только осмотреть стенки выработки, да зарисовать, где руда.
Начальник нахлобучил на уши фуражку и, подняв воротник куртки, показал Парфенову на тяжелую бадью.
– Плюньте, товарищ инженер! Не лазьте! Я и без рисованья покажу, как идет руда. А то неровен час…
– Бадью! Фонарик!.. – приказал начальник.
Я подал электрический фонарик и мы, столпившись у шурфа, глядели, как он шагнул в бадью и как, сжавши рукоятку молотка, стал опускаться в сырую темную квадратную дыру.
Вот белый верх фуражки уже над третьим метром…
– Стоп! Держи!.. – услышали мы глуховатый голос и вслед – брань и стук по дереву, по камню.
Я нагнулся над отверстием и увидел яркий сноп фонарика, скользивший по деревянной редкой крепи, мелькание омерзительных жгутов между пластин, молниеносные взмахи молотка, стремительные повороты головы сражавшегося… Кто ожидал от начальника такой прыткости и смелости!
– Ай, шшай-тан! – изумлялись старые забойщики, прищелкивая языками и перескакивая с одной стороны шурфа на другую.
– Ну и вертлявый!.. Язви его!.. Гляди, гляди, как щёлкает! – восхищался старый горный волк Парфенов.
Однако на четвертом метре, еще не закрепленном деревом, начальник запросил пардона, крикнув: «Подавай!» Когда его извлекли на свет божий, мы увидели бледное лицо, оживлённое блестящими глазами, а потом – молоток и куртку в кровавых брызгах.
– Ну что?! Как?! Не укусили? – набросились мы на храбреца.
– Да ничего! Как видите… Не съели… И, кажется, не укусили.
Он опустился на копок и попросил папиросу. Я удивился, потому что помню, начальник говорил, что бросил курить при поступлении на службу в Геолком, т. е. три года тому назад.
В глазах казахов, столпившихся около инженера, я видел такое любопытство и такую пугливую почтительность, будто перед ними сидел не он, а Магомет, пришедший из Медины.
Начальник зарисовал шурф по образцам пород в отвалах и по указанию десятника, а потом приказал закрыть дыру и проходить канавы, пока мы будем обследовать южную пустынную часть района.
Готовимся к отъезду. Южные маршруты представляются нелегкими. Район, транспорт, продовольствие и даже карты – всё худое.
– Рази это транспорт!.. – восклицает Парфенов, постукивая молотком по кузову телеги с коробом, распростертой на земле, по рассохшимся колесам, лежащим около. Он недоволен – начальник поручил ему отремонтировать телеги. – Это же не транспорт!.. – Тра-та-та, тра-та-та – выстукивает молоток по шинам, отставшим от ободьев… – Настоящий губтрамот27.
Начальник поднимает голову от клеенчатой тетради и минуту глядит, задумавшись, на колеса, телегу, на Парфенова. Потом переводит взор на Джуматая, на Баймуханова, которые, бранясь, топчутся около коней, первый с жестянкой дегтя, а второй