она бы меня так сюда не зазывала.
Я оглядела скалу снизу вверх, потом сверху вниз. Прошлась из стороны в сторону, осмотрела ее кругом. Понадобилось время, но она…
Она…
Открылась мне – иначе я не могу сформулировать. Словно одна из тех 3D-картинок, что поначалу кажутся мешаниной повторяющихся бессмысленных узоров… а потом, перестав напрягаться, ты видишь изображение, которое скрывалось там все это время, спрятанное на самом видном месте. Здесь случилось что-то в этом роде, только бесконечно страннее, потому что это был не намеренный фокус.
Под выветренным камнем, под наростами мха и лишайника, я увидела с одной стороны скалы вмурованный в нее столб – или это лучше назвать колонной? Затем проступили другие детали: архитрав сверху, потом еще одна колонна и еще одна. Стали видны их выступающие основания и вершины. Трудно было сразу понять, что это колонны, потому что они не были ни гладкими, ни бороздчатыми, как в древних храмах или современных судах. Они были волнистыми, то расширявшимися, то сужавшимися. В узких местах они расходились на дольки, словно разломленные плоды, и эти дольки идеально смыкались друг с другом. Колонны походили на случайную причуду природы ровно настолько, чтобы их можно было проглядеть, и были симметричны ровно настолько, чтобы в их форме виделся разумный замысел.
Однако – здесь. В сердце соснового бора на высоте восемьдесят пять тысяч футов над уровнем моря, посреди горного хребта. Ну да, конечно. Охотно верю.
– Может, ее обработали, – предположила я. – Вручную? Инструментами?
Но кто? Очевидно, какой-нибудь эксцентричный поселенец конца девятнадцатого века – самое милое дело, чтобы расслабиться после того, как целый день охотишься на дичь, строишь хижины, бегаешь от медведей и борешься с дизентерией.
По глазам Бьянки ясно читалось, что мне стоило бы соображать получше. Типично материнский взгляд.
– Не думаю.
– Почему ты так уверена?
Ну серьезно, она что, действительно считает, что может так убежденно об этом говорить?
– Она сама мне сказала.
– Но не вслух же. Правда ведь?
– Попробуй к ней прикоснуться.
Что ж, со мной случалось и кое-что постраннее. Вечно сухое пятно на моей щеке служило напоминанием о том, что нас в любой момент могут ткнуть лицом во что-то, чего мы не понимаем и никогда не поймем. Поэтому я подошла поближе и обратилась в веру камнепоклонников.
Чем камни больше, тем проще им заявлять о своем огромном возрасте. Они – нагляднейший символ давних времен. Для меня лучшим примером служит цепочка гор, прозванных Флэтайронами. Пять колоссальных кусков песчаника, образовавшихся триста миллионов лет назад и поднятых почти вертикально медленным и сокрушительным столкновением тектонических плит, которое создало Скалистые горы. Они древние. Древние, как путешественники во времени из додинозавровых эпох.
А эта скала, на которую я возложила руки? Ее, должно быть, создали те же самые события, те же