закрыл глаза. Мелкие пробелы он заполнит позже. Если у него будет это «позже».
– Вал… он распался на части. Буквально. – Он взглянул на Шона. – Как если бы ты занимался вот этим несколько часов – только секунд за тридцать.
Он знал, как невероятно это звучит.
– Детали. Вот где кроется дьявол. Выкладывай их.
Таннер рассказал о произошедшем так кратко, как смог. О случившейся с Валом перемене, о том, что он двигался, словно человек, забывший, как должно работать его тело. О том, как он набросился на телефоны и запихнул один себе в глотку. Как на протяжении нескольких минут после этого он казался впавшим в состояние фуги, а потом развалился на куски.
– И ты видел, как это случилось.
– С такого же расстояния, как сейчас вижу тебя.
– Ты счастливчик. – Аттила казался до странного искренним. – Тебе выпала честь быть этому свидетелем, хоть ты и не знал тогда достаточно, чтобы понять какая.
– Тебя все это, похоже, не удивляет.
– Я слыхал о таких вещах. Я знаю, что такое возможно. Но, с другой стороны, а что невозможно?
Аттила бросил на Таннера презрительный взгляд, словно тот был недостоин увидеть то, что видел. Потом закончил вытирать топор и повертел его перед собой, оглядывая щели.
– И больше ты ничего мне не скажешь?
– Значит, это твой вопрос?
– Нет. Я просто углубляюсь в детали, как ты и хотел.
Аттила отбросил тряпку, снова поиграл топором, думая, что с ним делать, и мощным ударом, сотрясшим как доски, так и кости, вонзил его в пол.
– Скажем так: боги на самом деле существуют. Но не такие, о которых тебе рассказывали, веришь ты в них или нет. Это слово, «боги», – просто ярлык. Он в общих чертах передает суть, вот и все. Я имею в виду масштаб. Не функции, не роль. Масштаб.
Таннер слушал, и ему казалось, что он проваливается сквозь пол. У него болело все, как снаружи, так и внутри, а между челюстью и затылком пролегла туго натянутая полоска мышц. Не имело значения, сегодня ночью он умрет или завтра днем. Там, снаружи, остались люди, которых он любил, и ему, скорее всего, больше не суждено их увидеть. Никакая молитва, никакое заклинание не изменят того факта, что ему уже ничто не поможет.
– Но что они такое на самом деле?.. – продолжал Аттила. – Все, что я могу сказать, не будет неверным. Но оно будет недостаточно верным. Они… разум, способный выйти за пределы тела. Душа без совести. Интеллект, обладающий интуитивным пониманием материи и энергии, способный, словно паук, устроиться на паутине темной энергии и провести следующий миллиард лет, любуясь столкновением двух спиральных галактик, потому что это, черт побери, весело.
Для Таннера, беспомощного, лежащего на спине, не имело значения, правда все это или нет. Значение имела лишь любовь, которую он испытывал к людям, ее заслуживавшим, и то, что она умрет вместе с ним.
– Только представь себе эту мощь. Представь, каково это – вместить хотя бы малую часть ее в сосуд вроде такого. – Аттила потыкал его в плечо. – Этих мясных