может, это как-то связано с люком в конце помещения? Он был единственной деталью, для которой не находилось очевидного объяснения. Эта голая, прямоугольная комната служила удобной тюрьмой, сооруженной посреди большого подвала. Вход один… а выходов два? Этот люк, устроенный в дальней стене, напротив входной двери, располагался ровно посередине – почти квадратный, из ржавого железа, усеянный заклепками, он открывался с помощью штурвала. Такой смотрелся бы уместно на подводной лодке или на стенке доменной печи. Если уж строители не поленились возвести вокруг него стену, он должен был служить какой-то цели… вот только Таннер не мог догадаться, какой именно. Из клетки казалось, что люк должен просто вести в другой конец подвала, но Таннер не понимал, зачем это нужно.
– Этот железный люк, – сказал он. – Куда он ведет?
Те двое могли только игнорировать Таннера.
– Он при вас когда-нибудь открывался?
Поэтому они его игнорировали.
Таннер сбросил синюю фланелевую рубашку и остался в футболке. Он нуждался в движении. Он нуждался в движении немедленно. Чем больше он двигался, тем меньше ему нужно было думать, и простая ходьба из стороны в сторону тут не годилась. Но он мог отжиматься. Он мог делать берпи и приседания. Он мог повиснуть на верхних прутьях клетки и делать половинчатые подтягивания. От каждого повторения в свежие синяки как будто впивались когти, и Таннер жаждал этой боли, не заботясь о том, наказанием она служит или мотивацией. Он истязал себя, пока не начало сводить мышцы, а потом прислонился к прутьям; в подвальном холоде его тело исходило паром.
Таннер смотрел, как он поднимается ввысь.
Таннер смотрел, как он меняет направление и уплывает в сторону.
Здесь неоткуда было взяться сквознякам. Никаких щелей в двери, никаких просветов между блоками. И все же, прежде чем развеяться, клубы пара тянулись к железному люку. Как дым в сарае Уэйда Шейверса, поглощавшийся какой-то эфемерной точкой в глубине печи.
Таннер видел в этом все причины беспокоиться.
Спустя еще час дверь открылась, и все проснулись. Пришел не Аттила, а старик, и в руках у него был пакет с фастфудом. Он просунул пакет между прутьями клетки – это была самая теплая вещь, к которой Таннер прикоснулся за минувшую ночь.
– Еще не время для кормежки, но твой гостеприимный хозяин подумал, что ты, должно быть, уже давненько ел в последний раз. Он не хочет, чтобы ты голодал.
Пара чизбургеров и большая порция картошки. По-видимому, о здоровом питании гостеприимный хозяин беспокоиться тоже не хотел, но Таннер был рад, что их принесли. Ими можно было заполнить пустоту.
Седовласый мужчина задержался, чтобы посмотреть, как он ест; его морщинистые губы искажала полуулыбка-полуусмешка.
– Там, наверху, я видел, как ты, лежа на полу, обращал ко мне взгляд. Я намеренно так формулирую. Обращал ко мне, а не на меня. Ты ведь понимаешь разницу?
Булочка оказалась размокшей, сыр – резиновым. Таннеру было плевать. Он от одного только запаха переключился