ночь? Опять в болота? К этим… крюкоруким? До утра, что ли, нельзя дотерпеть.
– Делай, что велено, – зашипел Горчак. – Тогда до утра доживёшь. И девку предупреди.
Сам он прошёлся по поляне, подобрал свои пожитки и расстелил одеяло рядом со входом в землянку, под нависающей еловой веткой. Меч положил под бок и прикрыл глаза.
– Чего под крышу не идёшь? – спросил его один из разбойников, кто именно – он не разобрал.
– Не привык. Да и ветхая она у вас больно, того и гляди – развалится.
– А меч чего ухватил? – не отставал докучливый Симеон.
– А скучно одному, – ответил Горчак.
У костра зашевелились. Наёмник повернулся на бок, незаметно взялся за рукоять меча, но клинок вдруг дёрнулся, словно его ухватил кто-то невидимый.
Старший Симеон стоял, раскинув руки. Всё железо, что было на поляне, ползло к нему вереницей больших блестящих жуков.
– Шутить вздумал, разбойничек? – сказал Горчак, с трудом удерживая в руке меч – видимо, с силой волотов-кузнецов, сковавшим его в стародавние времена, колдун-железодел совладать не мог.
– Не я один шутить люблю, – ответил Голова. Он хоть и пошатывался, но языком ещё ворочал. – Ты вот – тоже. Назвался Злохотником, про жизнь свою пел так складно, да только пробрехался кое-в-чём. И придётся тебе ответ держать теперь, где Тарасов ножик взял, и откуда проведал про него.
Наёмник скрестил руки на груди. Нигде он не пробрехался, и оправдываться не спешил, уверенный, что разбойник просто проверяет его. Голова смотрел весело и беззлобно. По всему судя, он готов был уже рассмеяться и замириться, но всё испортила Милена.
Пинком опрокинув бадью прямо в костёр, она отвесила добрую оплеуху стоящему рядом с ней хворому Жоху.
Симеоны неловкой кучей ломанулись кто куда: сам Голова бросился к Горчаку, книгочей и корабельщик – к Корсу, остальные, кто ещё стоял на ногах, – к оружию. Они сталкивались, падали и во всё горло поносили чужих и своих. В темноте они не шибко разбирали, кто есть кто, и наёмник, увёртываясь от кузнеца, заметил, как дюжий братец, выучившийся ставить железный столб торчком, хрястнул булавой по спине многострадального Жоха. Из землянки выскочили, шальные спросонья, Молнезар с Дубыней, и с ходу нырнули в суматоху.
– Все сюда! Быстро! – крикнул Горчак.
Он вломился в кусты. Дёрнувшийся следом Голова с разбегу шарахнулся лбом о крепкий еловый ствол, аж загудело. Молнезар, первым откликнувшийся на зов, споткнулся об его грузное тело и кубарем покатился в овраг. Дубыня, побежавший следом, со всего маха наступил на валяющегося старшего Симеона, и полетел туда же, размахивая ручищами, как мельница.
Наёмник, проклиная свою участь наседки, завертел головой, выискивая в темноте Корса и Милену, но они нашлись сами. Вынырнув из-за широких еловых лап, нырнули в овраг, догнали внизу остальных и сцепились с ними в ручье мокрым бестолковым комом. Симеоны не сразу разобрались, что чужаки сбежали. Пока Горчак съезжал, цепляясь за торчащие из склона