постулатах: «Это не теоретические догмы, а предпосылки в непременно практическом смысле».
В защиту утверждений Канта о вещах в себе Дробиш справедливо указывает на его различие между познанием и мышлением. Согласно Канту, мы должны уметь если не познавать вещи сами по себе, то, по крайней мере, мыслить их, действительно «мыслить себя в них», о чем ясно говорит страница XXVI предисловия ко второму изданию «Критики чистого разума», цитируемая самим Дробишем, и что далее говорится в «Критике практического разума» (Kehrbach, стр. 163): «Здесь теоретический разум не имеет ничего другого, как просто мыслить эти объекты посредством категорий». Таким образом, он должен сначала мыслить их через модальную категорию существования или действительности, как мы уже показали выше. И если Кант в другом месте опять-таки сказал, что мы «не можем применить ни одно из наших понятий рассудка к вещам самим по себе» (Дробиш стр. 12), то здесь не хватает только дополнения: чтобы возникло познание – для того, чтобы постичь господина в его положении и не понять его превратно. Соответственно, мы должны уметь мыслить вещи сами по себе и через категорию причины (как причину явлений), сколько бы против этого ни поднимали пыль, но этим не достигается осознание их связи с миром явлений. Дробиш убедительно показал, что, когда Кант описывает вещи в себе как причину явлений, причинность в смысле Таблицы категорий действительно применяется к ним как понятие чистого рассудка, и что идея свободы, «причинности через свободу», не должна мыслиться вместе с Бенно Эрдманном и Куно Фишером. Однако я твердо убежден, что Канту следовало бы воздержаться от применения этой категории причинности к вещам самим по себе; он должен был бы описывать их только как лежащие в основе явлений, как «неизвестное основание явлений», как он также говорит, повсюду.
Кроме того, опровержение идеала, содержащееся во 2-м издании Кр. д. р. V., или доказательство объективной действительности внешнего восприятия, является не отказом от позиции Канта, а ее закреплением и защитой, Дробиш также признает к нашему удовлетворению, хотя и вынужден оспаривать состоятельность данного доказательства со своей точки зрения.
В исследованиях Дробиша, однако, возникает вопрос о том, что, согласно Канту, дано нам в нашем восприятии, опыте и познании. На стр. 29 он пишет: «Для Канта «в эмпирических воззрениях материальность ощущений дана чувственным восприятием, и эта данность гарантирует действительность предметов восприятия, тогда как чистые воззрения (пространство и время) даны идеальностью».
При этом он упустил из виду, что в эмпирических представлениях определенные формы, в которых предстают перед нами предметы, являются не более продуктом нашей спонтанности, чем ощущения, но даны в том же смысле, что и последние». То же самое повторяется на с. 32 и 37, а уже в предисловии на с. IV и с. 51 снова говорится: «В этом отношении, следовательно, наши