Я так волновался перед концертом, что мало что запомнил из того, что было перед ним. А потом мы пришли в «Ривьеру» на площадку, где я поймал себя уже на привычном ощущении предвкушения сцены.
Катя летала по гримерке туда-сюда. Постоянно с кем-то разговаривала по телефону. Дэн травил анекдоты про наркоманов, пока мы с Филом настраивали гитары, а Долгий стучал барабанными палочками по ножке стула или чему-то подобному. У Дэна был ритуал: вести себя как можно хуже и шумнее перед выходом на сцену, а еще лучше – что-нибудь украсть или испортить. Он считал, что энергию нельзя копить, но необходимо тратить – так она воспроизводит сама себя, и чем хуже все будет за кулисами, тем лучше станет на сцене. Долгий о законе сохранения энергии был с ним согласен, но по устройству темперамента не мог даже быстро сесть и снова встать, не то что выплясывать электровеником. Рвется вторая струна, и Дэн вопит, что это чертовски хороший знак. Выступление начинается на полчаса позже.
Импровизировать пришлось много. Записанные Славновым треки, по которым я учил песни, мало походили на то, что мы играли на сцене. Семь лет я не выпускал гитару из рук именно для такого случая – чтобы даже в такой свистопляске оказаться на высоте. Славнов любил менять вступления и перекидывать сэмплы с места на место, поэтому Фил, устроившись ко мне поближе, вовремя все подсказывал и очень этим помогал. Пока я думал, как бы не скончаться от обезвоживания и доиграть все до конца без сильных лаж, бешеный Дэн вертелся и прыгал, приводя публику в экстаз, а Славнов колдовал с эффектами так, что народу было наплевать на то, какое я играю соло.
Трынн! Счастливый финал, зал визжит. Славнов уводит меня со сцены и хлопает по плечу. Такой же, как я, мокрый Дэн подлетает обниматься и орет в ухо, что все прошло супер. «Молодец», – сухо говорит Долгий и тоже хлопает по плечу. «Норм», – сдержанно резюмирует Фил.
Собрали инструменты, погрузили в машину. Катя все звонила. По пути в гостиницу обсуждали концерт, кто где облажался и как сочинская отпускная публика ничего не заметила. Я набрал Алинку и отчитался. Она собиралась на дискотеку с Олей и еще какими-то ребятами. Я пригрозил, что все расскажу ее Толику, а она ответила, что Толик – козел, потому что не захотел с ней ехать. Значит, она уже пригубила красного, и я мог быть спокоен, что она не скучает по моей вине.
Мы собрались в номере Славнова и Дэна. Дэн вручил мне стакан с виски, заставил со всеми чокнуться и что-то сказал про отлично отыгранную программу. Выпили, и, пока Славнов что-то шутил про армянский коньяк, вошла Катя. Ей сказали, что здесь выключают телефон при входе, но, проигнорировав это, она проплыла мимо, пробравшись вглубь комнаты, поближе к окошку. Пряно-грейпфрутовый шлейф ее духов, видимо, действовал не только на меня, потому что через секунду, словно пойманные на крючок, мы все потянулись к окошку поближе к Кате.
Бутылка разошлась со скоростью света. Вторую мы пили по пути в клуб, прямо на улице. В клубе пили текилу и чего еще