огромный дуб-старик…
Прильну к нему на миг —
Услышу шум былых веков,
Ветвей могучих скрип.
Под кожи мощною бронёй
Течёт неслышно сок.
Три века гордо дуб стоит,
Раскидист и высок.
Как говорят, он знал Петра,
Быв молодым дубком.
Видал он царские дела,
С забавами знаком.
Скрывал он много юных пар
От снега и дождя,
И видел много странных снов.
В один приду и я…
Медленная осень на Долгом озере
В шуршании листьев в пространстве бреду,
из времени выпав, впав в осень.
В небе высоком средь стрел-облаков
нестерпимая просинь.
Плотно одеты в листву златоцветную
только берёзы и ивы,
Все остальные деревья сквозят
небесами красиво…
На серебристой воде наслаждаются
солнцем кувшинки.
Скоро ударят морозы ночные —
останутся хрупкие льдинки.
Медленно булку крошу и кидаю
в холодную воду,
Уткам спокойным, возможно, сегодня
не очень голодным.
Словно по небу, плывёт, разлохматившись,
облако булки.
Чайка подруг призывает, крича
хлопотливо и гулко.
С самого дна бьют струей пузырьки —
что за призрак подводный?
Дышит сквозь ил родничок, выполняя
свой долг первородный.
Кажется, было всё это вчера,
и сегодня, и завтра пребудет…
Пусть этот тихий и солнечный день
обо мне никогда не забудет.
Спасибо Анне Иоанновне
Анна Иоанновна город наш спасла:
Из Москвы столицу вновь перенесла
В Петербург, оставленный при Петре Втором.
Город спал, казалось, мрачным, тяжким сном,
Зарастали улицы ивняком и мхом.
Жители разъехались следом за царём,
Их Первопрестольная манит вдаль рублём,
Калачами, пасхами, обжитым углом.
Но, как громом грянуло: вновь столица здесь!
У императрицы нрав и воля есть,
За Петром Великим Анна в путь идёт,
В Петербург заброшенный тянется народ,
Едет люд ремесленный, едут господа,
Будет здесь работа, роскошь – навсегда!
Пусть Москва ленивая стариной живёт,
Петербург при Анне снова расцветёт,
Вновь растёт и строится, миру напоказ,
Аннинским барокко восхищая нас.
Предновогодние мечты
Как красок в жизни не хватает,
Придумать чтоб свою страну,
И золотом луну окрасить —
Чтоб любоваться на луну,
Когда она, блистая важно,
Над горизонтом всходит влажным,
Вся в перламутровом плену.
И солнце б в алый цвет покрасить,
Чтоб, словно огненное сердце,
В сиреневом тумане утра
Оно