гуляющих стражников и торговцев, я не заметил, как руки Скайлы упали на мои плечи и принялись усердно их разминать.
– Господин, вы так изменились с нашей прошлой встречи!
– Разве?
– Да, – наклонилась официантка к моему уху. – Ваши плечи набрали силу, а руки будто выкованы из стали…
– Скайла, – протянул капитан. – Вот ты как, значит? А как же я?
– Меня хватит на двоих.
– На сегодня ты свободна, – сказал Кидо, бросая ей монету. – Мы не в настроении для утех.
Я снял с себя мозолистые женские руки. Служанка ничуть не расстроилась; как и всегда, когда дело касалось щедрого капитана, она получала деньги, превышающие стоимость ее работы. Кидо уставился на меня пустыми глазами; сегодня он был не в силах врать своим друзьям – это давалось ему тяжелее всего.
– Я не хочу возвращаться, – прошептал он, наклоняясь ко мне. – Но если выпью еще хоть глоток, то мой внутренний мир станет достоянием общественности.
Капитан пошатнулся, и я тут же подхватил его, поднимая на ноги; гвардейцы понимающе кивнули, пожелав быстрой дороги и легкого пробуждения. К счастью, Кидо мог идти самостоятельно; я служил лишь опорой на случай, если ветер подует слишком сильно или камень внезапно и подло попадет под сапог. Фалхолт пытался говорить со мной, но все его речи были абстрактными рассуждениями – о природе любви, о звездном небе, о воле богов, – и совсем не требовали моего ответа. Он говорил обо всем, обходя темы смерти отца и разлада с Лэндоном; точнее, обходил, пока не придумал, как можно говорить о последнем так, чтобы проходящие мимо горожане не связали его слова с советником.
– Хюн Ки такой закрытый, потому что боится, – вдруг выпалил он. – Не потому что злой или бессердечный.
– Разумеется. Иначе он не стал бы тебе другом.
– Конечно, он хочет таким казаться. Идеальная защита! Получше всякой брони. Но, хоть он и не говорит об этом с каждым встречным, он очень ценит свое наследие, а местные могут этого не принять. Ты, например, знал, что на Востоке сын должен лично точить меч отца до самой его смерти? Так он благодарит его за заботу в детстве. А когда отец умирает, он обязан забрать меч себе, но ни в коем случае не брать его в битву – его вешают на стену, чтобы поклоняться памяти предка.
– Они почитают только отцов?
– Матери у них воительницами не бывают. Их берегут, словно цветы, и все женские имена у них так или иначе связаны с цветами, представляешь? – эль сделал мимику Кидо еще более яркой, и его брови почти дотянулись до линии волос – так его впечатлял сей факт. – Поэтому рядом с мечом всегда красуется засушенный цветок. Или его изображение. В покоях Хюн Ки вот висит картина с глицинией…
– Никогда не видел такого цветка.
– Я тоже. Но картина красивая.
Капитан тяжело вздохнул и расслабился, отчего моя ноша стала чуть тяжелее. Я толкнул его плечом,