под свое крыло белокурую принцессу, давным-давно захватившую их умы. Я не видел ответной радости на ее лице; она жаждала власти, но выглядела так, будто ее вынудили взойти на престол. Сапфировые глаза не горели, когда очередной советник падал на колени, принося ей клятву верности, – в них тлел огонек скуки и усталости. Престол будто бы успел наскучить ей. Не так сладок запретный плод, как предвкушение момента, когда ты сможешь его заполучить.
Впрочем, уверен, она еще распробует нектар правления. Несмотря на внешнюю незаинтересованность, за последние дни из разных уст я услышал о нескольких распоряжениях, из которых больше всего меня насторожили указы военной направленности. Минерва поручила расширить казармы, и без того разросшиеся в связи с прибытием куорианских солдат, и велела немедленно созвать на обучение всех юношей из города и окрестностей – Вильсдена, Аскода, Сэдбери и Лартона. Ни единому члену совета не было известно, к какой битве готовилась принцесса, но задавать вопросы никто не решался; все слепо, будто овцы по воле подгоняющей их собаки, выполняли данные им приказы. Стоял ли за собакой пастух – еще один важный вопрос, ответа на который ни у кого не имелось.
Город из окна башни выглядел завораживающе. Лето выдалось теплым и влажным, и урожай Греи был богат как никогда. Куда ни глянь – обязательно увидишь цветочника, спешащего на дворцовый праздник. Крыши домов украшали тканями в цветах двух соединяющихся династий – смотрелись вместе они так же гармонично, как и, по мнению многих, будущие супруги – и разнообразными самодельными гирляндами из тканей и цветов. Предстоящее торжество вдохновляло народ и находило ему занятие, позволяя забыть о горестях и потерях, о болях и муках.
– Все так счастливы, – прозвучало из-за спины.
Я стоял, наполовину высунувшись в окно, вдыхая запах кипящей жизни города. Теплые руки обвили мою талию, голова опустилась на спину. Я не смел пошевельнуться; мне давно не удавалось почувствовать лисицу так близко.
– Мне даже стыдно, что я не поддерживаю их в этом.
– Для них это музыка и танцы, – возразил я. – Их судьбы не вершатся у алтаря.
– А как по мне – вершатся.
Я не ответил. Лисица глубоко вздохнула и поерзала, будто устраиваясь на любимом месте. Ее волосы щекотали мою кожу, и я чувствовал ее дыхание сквозь тонкую ткань рубашки. Пальцы ее впивались мне в ребра, так крепко, будто подует ветер – и я улечу в окно, оставив ее справляться со всем в одиночестве.
– Я знала, что ты тоже сбежишь сюда.
– Разве тебя не занимают примерками платья и дегустацией тортов?
– Занимают, – протянула она. – Но не ты один умеешь быстро бегать.
Я слегка подался назад, намекая, что хочу выпрямиться; Ариадна тут же меня отпустила. Обернувшись, я онемел; казалось, взору предстал отблеск прошлого. Кожа лисицы сияла, вновь покрытая легким загаром