Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 3
href="#note130" type="note">130. Озабоченные за судьбы своих семей, бояре отправили к Пожарскому и Минину просьбу, чтобы они приняли их под свою защиту. Те, конечно, обещали. «Князь Дмитрей же повеле им жен своих выпущати и пойде сам и приять жены их чесно и проводи их коюждо к своему приятелю и повеле им давати корм. Казаки же все за то князь Дмитрея хотеша убити, что грабить не дал боярынь»131. 26 октября сдался кремлевский гарнизон.
Во второй половине ноября «Литовские ж люди, видя свое неизможение и глад великий, и град Кремль здавати начаша»132. Они вступили в переговоры с Пожарским, прося о даровании им жизни, «полковником же и рохмистром и шляхтам чтобы итти ко князю Дмитрею Михайловичю в полк Пожарскому, а к Трубецкому отнюдь не похотеша итти в полк»133. Затем последовала сдача Кремля. Сперва из него были выпущены бояре, в их числе князь Ф. И. Мстиславский и совершенно больной Иван Никитич Романов, хромой и с отнятой рукой, что случилось с ним ещё в времена Годунова; вместе с Иваном Никитичем вышел из Кремля и его юный племянник Михаил Фёдорович, сын Филарета Никитича, а также бывшая супруга последнего, инокиня Марфа Ивановна. Видевшие выходящих бояр казаки хотели накинуться и их ограбить, но были удержаны земскими людьми. Освободившись от польского плена, Марфа Ивановна с сыном Михаилом направились в Кострому, свою семейную вотчину, где их впоследствии найдёт посольство избирательного собора.
На следующий день сдались поляки. Струсь со своим полком достался казакам Трубецкого: они ограбили их и многих убили. Поляки же, доставшиеся Пожарскому не были никем тронуты.
27 ноября нижегородское ополчение, от церкви Ивана Милостивого на Арбате, и казаки от храма Казанской Богородицы за Покровскими воротами, двинулись двумя крестными ходами в Китай-город в сопровождении множества московских людей. Оба крестных хода сошлись на Красной площади, у Лобного места, где Троицкий архимандрит Дионисий начал служить молебен. В это время у Кремля показался третий крестный ход, выходивший через Спасские ворота: архиепископ Архангельский Арсений с кремлевским духовенством, чтобы встретить своих освободителей, подняли икону Владимирской Божией Матери. Русский народ рыдал от радости.
После молебна на Лобном месте все двинулись с крестами и образами в Кремль, чтобы отслужить обедню и молебен в Успенском соборе «Пречистой Божией Матери», по русскому традиционному мировоззрению, являющейся заступницей Русской Земли. «И здесь, – говорит С. Соловьев, – печаль сменила радость, когда увидели, в каком положении озлобленные иноверцы оставили церкви: везде нечистота, образа разсечены, глаза вывернуты, престолы ободраны; в чанах приготовлена страшная пища – человеческие трупы»134. Другими словами, мерзость, допущенная Богом, ибо, если русские не хотят видеть своего духовного зловония, если их церковные иерархи упорно не понимают, что