Я почувствовала, как напряглись челюсти. Я с усилием доела спагетти, поблагодарила Марли за ужин, и поднялась к себе. Видимо мадам Лима априори права. Без права на ошибку. Я приняла душ, легла в постель, все еще размышляя о боязни кошатницы, так и уснула. Благо, пока я засыпала, никто не стучался. Эта традиция уже порядком надоела.
Мне снился он. Такой красивый, почти сверкающий, идеальный. Ненастоящий. В реальности он намного хуже. Мы танцевали в густом тумане, гуляли по улицам Вены, ехали в пустом старом автобусе. Картинки меняли друг друга, становясь то абсурдными, то безумно романтичными. Я даже смогла ощутить прикосновение его губ к моей щеке. Тут ни с того, ни с сего к нам подошла Марли и дико закричала. Это будто не по сценарию. Она кричит, кричит и кричит!
– Викки! – настойчивый стук в дверь. Я дергаюсь в постели от резкой перемены действительности. Тянусь за халатом и, пошатываясь, двигаюсь на звук. Никаких сомнений нет: передо мной перепуганная Марли.
Я глубоко вздыхаю:
– Опять?
– Гигантские осьминоги были около моей кровати… Представляешь? Еще немножко и они могли коснуться меня, – шепчет она и протягивает руки. Я молча ее обнимаю. Нет смысла в чем-то убеждать Марли, главное, что она проснулась. Она здесь, в реальности.
Мы идем в ее комнату. Дается это с трудом, потому что сестра не желает отпускать меня.
– Тише, тише, – вся моя поддержка в одном слове. И чем, интересно, восхищался Барни? Не мое это – людей успокаивать. Попробую отвлечь. Оглядываюсь по сторонам и замечаю несколько картин над рабочим столом. – Дай-ка я кое-что посмотрю. Марли, пусти, я же рядом.
Включаю настольную лампу. Свет падает на несколько рисунков, разложенных среди кусков ткани, иголок и булавок. Беру один, на нем изображено платье противного розового цвета с огромным бантом на груди. Боже, это ужасно.
– Красивая одежда, – указываю на эскизы. – Кто-то купил?
– Я шью для маленьких девочек из приюта, – тихо говорит Марли.
Я одобрительно киваю, поворачиваю лампу на картины: семь ярких пейзажей.
– Это копии Сислея, – рассказывает кошатница. – Они уже висели здесь, когда я заселилась.
Голос стал ровнее, спокойнее. Отлично, Викки. Давай дальше.
– А у меня нет ни одной, – я обратила внимание на пейзаж, где ранняя весна, маленькие желтые домики вдали, прекрасная работа. – Ты не расстроишься, если я возьму эту картинку с собой?
– М, замерзшая Сена, мне она тоже нравится. Бери, конечно.
– Спасибо, Марли. Тебе лучше?
– Намного, – кошатница улыбалась, но это была фальшивая улыбка.
– Я хочу помочь тебе. Давай сходим к врачу?
– Нет, нет, Викки, не переживай за меня так, – она начала приглаживать пижамные штаны. О, и эта чего-то боится. Круто.
– Хватит! – крикнула я, правда, вовремя вспомнила, что ночь на дворе, и мы в доме не одни. Я перешла на шепот. – Думаешь, я за тебя переживаю? Я за себя переживаю. Я спать иногда хочу, а вместо этого