а где та находится, не знаю. Надеюсь, в затруднениях моих поможете вы.
Инохий говорил вежливо, как подобает отпрыску знатной титаниды, но не надменно, хоть и мог такое себе позволить, имея положение значительно выше этой простой горожанки.
– Да, конечно, подскажу я вам, – в её тоне присутствовало раздражение, что вынуждена задержаться и помогать этому никчёмному во всех отношениях отпрыску благородной титаниды, вместо того, чтобы занять на площади место получше и с удовольствием в подробностях на всё посмотреть.
Распорядительница кратко и быстро пояснила, как найти юноше нужную лавку, выйдя из двери, одновременно заперев её. Даже не спросив, всё ли понятно, женщина простилась и быстро удалилась, развивая полы пеплона, спеша наблюдать насилие над человеком. Инохий прекрасно понял стремление этой горожанки, и ему снова стало противно от человеческого поведения, от того, что человек может получать удовольствие от страданий другого.
– Назвать общества нормой можно разве такое, – подумал юноша, – когда человека страдание толпы забавой становится. Неправильно это!
Быстро достигнув нужной лавки, Инохий замедлил ход и не спеша прошёл мимо, посмотрев в глубину за прилавок будто случайно. Лавка была открыта, но там никого он не увидел. Зато обнаружил много прекрасных тканей, которые его даже не заинтересовали.
– Тут нет её либо, или на площадь смотреть ушла она, – подумал он с ощущением подступающей горечи.
Приостановившись, Инохий подошёл к прилавку с тканями. Глянув из стороны в строну, он приметил, что на рынке пустынно, и он единственный посетитель в этом ряду. От множества различных тканей шёл приятный свежий запах чистой и новой одежды. Юноша даже глубже вдохнул этот аромат.
На шорох сандалий по песку дороги между лавками, в тёмной глубине лавки произошло движение, замеченное Инохием. Кто-то вышел к прилавку с той стороны, и юноша поднял глаза. В следующий момент он побледнел, а сердце замерло.
– Это она! – ножом вонзилась в голову мысль. – Эхотея прелестная, глаза её это точно, из миллиона узнаю я их!
В лавке молча, как положено рабам, стояла юная дева, которую вчера во всей красе, теряя рассудок, рассматривал из кустов Инохий. Тот же тёмно-серый с чёрной окантовкой пеплон, тот же рост, те же глаза. И всё. Остальное было плотно задрапировано одеяниями. Если бы вчера он внимательно не рассмотрел глаза этой красавицы, то сейчас бы просто не признал в этой рабыне ту богиню. Она быстро опустила свои выразительные глаза вниз в покорном ожидании. Даже в такой смиренной позе юноша распознал в ней гордость и смутно понимаемую им силу её характера. До него вдруг дошло понимание, почему лицо юной девы скрыто от всех – с такой божественной внешностью её ожидала бы беда в таком обществе, где жили Инохий и эта рабыня. Он почувствовал, что начинает краснеть от смущения, недопустимого сыну титаниды, когда после затянувшейся паузы она подняла